Филип Дик - Мэри и великан

Покончив с этим, она взяла швабру и смахнула паутину со стен и потолка. На свежевымытый пол посыпалась сажа; тяжело дыша, она остановилась и поразмыслила. С потолка, конечно, надо было начинать, но теперь уж ничего не поделаешь.

Она собрала мусор и вынесла его на задний двор. Бак был полон; она высыпала свою охапку поверх и пошла обратно. Повсюду валялись банки и бутылки; в зарослях сорняка под ее ногой лопнула лампочка, и осколки разлетелись по сторонам. Она устало поднималась по лестнице, довольная, что выбралась из высокой травы невредимой: бог его знает, что там живет среди мусора и прогнивших досок.

Она принялась вытаскивать допотопный пылесос. Включившись, он выпустил облако пыли. Она расстелила газеты и нашла шпингалет, чтоб его открыть. Целая туча пыли оросила ее лицо, и она отпрянула в ужасе. Это уже слишком, черт побери. Не стоит оно того.

Усталая, сквозь пыльную дымку, она окинула взглядом то, что удалось сделать. Практически ничего. Как же ей привести в порядок то, что захламлялось годами? Слишком поздно, да и когда она еще только родилась — уже было поздно.

Она сдалась, с трудом сложила пылесос и оттащила его обратно в стенной шкаф.

К черту этот его свинарник. К черту и его самого, подумала она о Туини. Пусть сам за собой убирает. Она пошла в комнату и стала искать в шкафу чистые простыни и покрывала. Выкинула грязное белье в коридор, едва не запутавшись в нем, и перевернула матрас.

Застелив постель, она разгладила покрывало и рухнула на кровать. Скинула мокасины, вытянулась, закрыла глаза. Тишина и покой. Иди ты к черту, Карлтон Туини, снова подумала она. Пол прав: ты придурок. Огромный ухмыляющийся придурок. Но, думалось ей, это не все. Совсем не все. Да, папочка, думала она, ты мог бы обращаться со мной и получше, но, черт побери, когда и кто со мной церемонился?

Она зашла в тупик. Верить в Туини больше не получалось. Она не могла дальше обманывать себя; он не был тем, кем она хотела его видеть — большим, добрым мужчиной, на которого можно положиться. Из-за него на нее снова обрушились и старые страхи, и прежнее одиночество.

Размышляя об этом, она заснула.

В два пополудни на лестнице послышались голоса; спустя минуту дверь отворилась и вошел Карлтон Туини в обнимку с Бет.

— Боже правый, — сказала Бет, наморщив носик, — откуда столько пыли? — Она застыла возле кипы грязного белья. — Что тут происходит?

— Кто-то здесь был, — проворчал Туини и, отойдя от нее, заглянул в гостиную. — Это, наверное, Мэри Энн, она часто заходит.

— У нее что, и ключ есть?

— Да. Она приходит и убирает у меня. Ей это нравится. — Туини подошел к спальне и застыл. — Разрази меня гром!

— Что такое? — Бет подошла и заглянула ему через плечо.

На кровати спала Мэри Энн. Лоб ее был нахмурен, лицо недовольно. Бет и Туини, остолбенев, стояли в дверях.

И тут Туини начал тихонько хихикать. Хихикал он высоким фальцетом, сверкая широкой ухмылкой. Смех заразил и Бет — она низко, отрывисто зафыркала.

— Бедная мисс Мэри Энн, — прошептал Туини, стараясь не смеяться в голос.

Но сдержаться не получилось. Его лицо судорожно перекосилось, и они с Бет принялись повизгивать и ловить воздух в промежутках между взрывами хохота. Мэри Энн шевельнулась на кровати; веки ее затрепетали.

— Бедная мисс Мэри Энн, — повторял Туини, захлебываясь от смеха.

Так они и стояли, покачиваясь взад-вперед, пока дверь не распахнулась и в квартиру не вломился Дэниэль Кумбс.

Узнав его, Туини встал между ним и Бет, тот же поднял пистолет и почти не глядя выстрелил. Мэри Энн проснулась от шума; приподнявшись, она увидела, как Кумбс бежит от двери к спальне, нацеливаясь на Туини и Бет.

— Сейчас я буду тебя убивать, ниггер! — крикнул Кумбс, пытаясь выстрелить снова.

Он наступил на пачку журналов и поскользнулся. Туини, выпихнув Бет из коридора, схватил его за горло. Кумбс тщетно старался высвободиться, яростно размахивая руками. Туини хладнокровно потащил его на кухню.

— Туини! — завопила Мэри Энн. — Не надо!

И вот они с Бет уже повисли на нем. Туини, не обращая на них внимания, продолжал волочь свою добычу. Лица Кумбса не было видно за полами его пиджака; он беспомощно скреб ногами по полу, пока Туини не шарахнул его о кухонный стол, с которого упали солонка и сахарница, и не припер к раковине.

— Ради Христа, — молила Мэри Энн, колотя Туини по голеням.

Бет впилась ему в лицо своими длинными красными ногтями.

— Не делай этого, Туини! Тебя упекут на всю оставшуюся жизнь; тебя вздернут на виселицу, потом линчуют, обольют бензином, сожгут и будут плевать в огонь, плевать на твой труп. Туини, да послушай же меня!