Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды - Проза

Всюду проникло Чудо то, в каждую клеточку мира, для людей созданного, войти оно сумело, осветив его и обрадовав. И верили Странники небесные, что Чудо это лучшим из чудес будет для человечества, и исчезнет горечь и печаль с лиц людских, и возрадуются люди счастью своему и красоте, мир души их спасающей. Но не суждено надежде той в момент тот сбыться было вот.

Не увидели люди в большинстве своем Чуда того великого, и что быть оно рядом с ними близко столь может не поверили. Спешили все жизни свои они куда-то по целям искусственным, бессмысленным, безрадостным, и не могли видеть в силу этого того, что с ними совсем было рядышком. И убили они то чудо божественное, и обыденностью сделали его. И предались обыденности своей, и уснули сердцами еще более прежнего.

Но не умерло Чудо то, ибо Творцом было создано - в сердцах лишь скупых человеческих умирало оно безвременно. И до сих пор живет оно с людьми рядышком, но проходят мимо многие, ведь не надо им мира чудесного, непривычного, странного - но размеренного и выверенного надо им. Не умалилось оно от людской незрячести, и от жадности их не истребилось оно. Ждет и надеется, когда прозреют многие оно по-прежнему, и дарит себя во всей своей щедрости ежедневненько.

Но кто поверить сердцем способен, что перед самым носом его Чудо великое может быть спрятано?

18.03.2012

- Да, док? Что у вас?

- Новенький. Наши ребята подхватили из ночлежки.

- Униженный и оскорбленный, так сказать?

- Вроде как. Бродил, распевал песни. Под нос свои бредни еще шептал, пока везли то его сюда – думал, поди, что и не слышим вовсе, - ан нет, слышали хренотень его всю, как есть слышали! Ну-с, куда определять то будем, а? Горяченький еще - свежесхваченный, так сказать.

- А что именно за бредни то хоть? Опять что-нибудь про Конец Света поди? Ныне у нас этих доморощенных Нострадамусов в наших палатах уже итак навалом.

- Ну … не совсем про то … вроде как. Вы знаете, док, я особо то не прислушивался к его всяческой ахинее – здоровым оставаться, знаете ли, стремлюсь. Но кое-что все же услышал.

- Любопытненько-парнокопытненько! Давайте, валяйте-оголяйте, чтоли, правду-матку!

- Ну … в общем … говорил он прежде всего о том, что вроде как давно он уже здесь живет.

- В ночлежке то той?

- Да нет, в том то и дело-с! На Земле давно живет! Что он, якобы, вроде как почти бессмертен, чтоли. Что вновь пришел ко всем нам, так как был позван.

- Позван? Интересно, кем? Уж не своим больным ли воображением, хм?

- Не знаю, кем – он не отвечал. Ну, вот, значит был позван-с, и не один причем, а вместе с другими – ну, вроде как братьями, или что-то типа того. Призванниками, так сказать. Что они все пришли помочь нам проснуться, потому что время уже близко.

- Время, говорите? Что за время то? Не половина ль двенадцатого уже у нас на часах время, хаха?

- Да нет, время вроде как предназначенное, предначертанное.

- А проснуться – это как? Мы с вами вроде итак как не спим, или я уже чего-то не понимаю в этой нашей с вами жизни, ммм?

- А леший его знает! Он еще говорил, что мы спим с открытыми глазами, и что таковым, ну … вроде как туго придется, когда придет это самое время. Что время не будет ждать тех, кто не готов проснуться.

- Любопытненько!

- Москитненько! Блин, док, вы дальше слушайте, чего он вещал то! Говорил он еще, что вспомнил себя, ну, или что ему помогли вспомнить. Что раньше орудовал мечом в боях праведных, а ныне железный меч на меч невидимый словесный заменил, еще острее тьму сердец человеческих разящий. Что он по крупицам собирает жемчужины своих прошлых путей, в грязи мира разбросанные и позабытые … что-то там про дежавю еще говорил. Что ищет свою семью … подлинную, настоящую семью, близких по духу. Что пробудился частично, что желает уже наконец окончательно раскрыть полузакрытые вроде как глаза. Что у него много имен и нет одновременно. Что он рождался, умирал и забывал, рождался, умирал и вновь забывал …

- Амнезия-с?

- Еще под конец говорил, что мир очень скоро изменится … сильно изменится. Что многие даже не успеют осознать … осознают – но поздно … Вся грязь всплывет на поверхность и станет видна в приглушенном свете … Что мы должны любить друг друга, ценить жизнь, верить … я там, знаете, особо не слушал уже потом.

- Ну, правильно-с, что не слушали. Чего их, чокнутых то, слушать! Чтоб здоровыми остаться, надо меньше …

- Издеваться! Док, вы не дослушали! Он потом, значит, ко мне подошел – ну, когда его уже в машине везли мы с ребятами сюда … спокойно так подошел, сел, взглянул в глаза … Док, вы бы видели, что у него было в глазах … такая смесь грусти и вместе с тем какой-то внутренней радости, умиротворенности чтоли, это просто не передать - я в них чуть не утонул в тот миг этот первый, док! А потом он мне в глаза смотреть начал и у меня – слово даю! – вот прямо мурашки по спине побежали как будто – он как будто Душу мою читать как книгу открытую начал, понимаете? Вот прямо такое ощущение и было! А потом еще взял – да и начал рассказывать все о жизни моей, и судьбе, и доле – и что меня гложет, и почему я таким стал, какой я есть ныне, и что пусть я и маленький человек, но и мне роль своя хорошая предназначена … все рассказал! Я ж даже сказать ничего не мог в тот миг просто от изумления – смотрю в его глаза эти грустные и рот открытым держу как псих последний!