Прохор Озорнин: На Крыльях Надежды: Проза

- Сколько членов экипажа может выжить при столкновении с Кольцом, Адмирал?

- Все спящие погибнут гарантированно. А из пробужденных … очень мало, господин Координатор. Очень мало. Столкновение более чем на сорок процентов пробьет обшивку судна. Корабль в любом случае будет потерян навсегда.

- Есть ли еще возможность осуществить гиперсветовой молекулярный джампинг, когда корабль будет проходить сектор V с учетом его текущей скорости? Оказавшись на корабле, вы могли бы успеть помочь пробужденным изменить курс судна.

- Шанс маленький, но … но я лично готов попытаться исправить собственную ошибку. Своей, если можно так сказать, кровью.

- Вы знаете о последствиях, Адмирал. При молекулярной пересборке в ходе джампинга ваша память будет стерта. Ее восстановление впоследствии потребует огромных усилий.

- Я знаю, Координатор. В любом случае кроме меня и вас этот переход не способен преодолеть никто иной. Это дает хоть какую-то надежду.

- Для всех нас. Ведь даже мы вынуждены расплачиваться за ошибки собственных детей. Даже мы, Адмирал. И да поможет им чудо.

- Прежде чем я покину вас, Координатор, причем возможно навсегда, я все же хотел бы спросить – как называется этот корабль? В смысле, как его называют населяющие его гуманоиды? У нас есть для него свое название, но все же …

- Адмирал, не заставляйте меня думать, что вы уже прошли процесс молекулярной пересборки прямо перед моими очами. Вы прекрасно знаете, что они называют его, - и Координатор печально улыбнулся, - что они называют его “Земля”…

16.07.2010

- “Осторожно: Бог! Посторонним вход строго воспрещен!” – прочел Иван вывеску на невзрачной на вид калитке, ведущей за ограду с виду ничем непримечательного здания. И тут же чуть ниже приписка – “Вход. Прими надежду, всяк сюда входящий!”

- Вот ведь, чего только не сделают, подумал было он. Уже и так, и эдак заманить пытаются. Ага, наслушались мы этих ваших сказок в свое время, про Новый Мир, про Конец Тысячелетий, про Второе Пришествие, про все махом. И предсказатели все в один голос тараторили в свое время – “Мир меняется, что-то случается!” и все в таком духе, и где оно – это что-то? Не видно пока что. А может его и нет, раз не видно? А может все-таки есть, но пока все еще не видно? Кто ж его знает то, в самом деле …

Иван заколебался – зайти или не зайти?

Вроде и не зовет никто, вроде не зазывает с плакатами и баннерами стоя по углам всяческим … Странно как-то … непривычно. Никакого тебе, понимаешь, промоушена, никакого маркетинга в омерзительном стиле “Спаситель! Только у нас! Только для вас!”. Калитка какая-то невзрачная … кто ж вообще в такие заходит – разве так делают двери? Неправильно как-то … не по-нашему. Хотя, с другой стороны … кто сказал, что Бог должен соответствовать его представлению о Нем?

Блин.

Ивану все больше было не по себе – не столько от собственных текущих размышлений, сколько от какого-то зародившегося в этот самый момент где-то глубоко в груди ноющего и тревожного чувства, что если он сейчас пройдет мимо, как проходил все эти годы, спеша куда-то в одному ему ведомые дали по одному ему ведомым делам – то в дальнейшем уже может не застать вот этой вот самой невзрачной на вид калитки …

А ведь он искал … искал Его давно. С самого рождения, можно сказать, искал Его. В осенней тишине парков и в разговорах Душа-в-Душу с другими, в шуме людских толп и Богатом убранстве цеквей, в бесконечном одиночестве своей собственной Души искал он Его … Он так жаждал Его однажды найти, но все это было что-то не совсем то … не совсем полное то, не совсем полноценное… Он так искал Его всю свою сознательную жизнь!

И вот теперь … калитка какая-то …

Наконец он решился. Изо всех сил толкнул рукой калитку, ожидая услышать скрип несмазанных петель – но вместо этого створки мягко и бесшумно распахнулись, он сделал шаг вперед – и …

Мир изменился. Куда-то внезапно исчез город, исчезли спешащие по своим делам с работы и на работу тысячи сонных людей, исчезли тысяча и одно здание … пропала даже калитка. Теперь он стоял посреди какого-то огромного зала с резными сиящими колоннами и потолком, уходящим в бесконечную неведомую даль … и на него отовсюду лился какой-то теплый и мягкий свет.

- Я что, умер? – внезапно испугался Иван. – Остановилось сердце и теперь бренное тело мое поди лежит на каком-нибудь грязном операционном столе, и над ним усердно орудует кучка дилетантов в белых халатах, пока я прохлаждаюсь в этом неведомом новом мире?