Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

— Мне кажется, она сделала глупость.

— Весьма согласен.

— Как вы хорошо говорите по-русски!

— Мама была боярская дочь, отец — американский толстосум. Они любили и родили в Париже. Я с пеленок шпарил на трех языках. Детская логика диктовала, что с мужчинами следует говорить по-английски, с женщинами по-русски, а с прислугой по-французски.

Незнакомка крутанула золотистыми локонами.

— А что вы делаете в Москве?

— Семейное имение приехал приватизировать, — улыбнулся я и добавил научным голосом. — Архивным Сологубом занимаюсь, книгу о русском Бодлере буду писать.

— Ой, как интересно!

Я обвел взглядом гостиную, гостей, собеседницу и продекламировал:

Блондинка расширила зеленые глаза, которые стали круглыми и яркими, как огни светофора.

— А сами вы стихов не пишете?

— Нет, пишу мемуары, — нашелся я. — «Золотая кость» называются. Хроника моего парижского детства, американского отрочества и международной юности.

— Ой, как интересно!

Выполняя долг куртуазника, кинул красавице кучу комплиментов, которую та с удовольствием приняла. Затем осведомился, замужем ли она. Из смущенного ответа понял, что не совсем. Оказалось, что моя новая знакомая — артистка. Раньше вертелась в валютном ансамбле «Бонбон», прелестные пляски исполняла, а три года назад стала женой крупного бизнесмена, с которым находится в полуразводе.

— При большевиках мой муж заведовал пунктом сбора стеклянной тары. Теперь он владелец казино. Мы — разные люди. Все его разговоры только о деньгах. Он хочет, чтобы я, женщина с запросами, сидела в тереме. В прошлом году меня пригласили в театр-студию имени Полины Реаж. Я должна была исполнять главную роль в балетном шоу «О, Калуга!». Но супруг ни с того ни с сего назвал спектакль порнографическим. Мне пришлось отказаться от карьеры танцовщицы.

— Без балета нет привета.

— Я богата, но несчастлива.

— Все девки рады на один лад, каждая баба грустит по-своему.

— Ой, как интересно!

Красавица задумчиво наморщила прелестный лобок.

— Господин профессор, вы смотрели фильм «Хористки»?

— Может быть.

— Я обожаю актрису, которая там играет. Элизабет Баркли ее зовут. Она так классно танцует! — Собеседница повела персями, как будто на сцене. — Говорят, я на нее немножко похожа.

— На да нет и суда.

Зеленоглазка почувствовала смущение и, чтобы скрыть его, засозерцала пальцы моих ног, которыми я рассеянно постукивал по паркету (будучи джентльменом, при ее появлении я вознесся с кресла и встал по вертикали).

— Еще мне очень нравится, как она занимается любовью, — прошептала она.

— Да, это занятно.

Между нами зашустрили феномероны.

— Профессор, вы такой умный! — прерывисто вздохнула красавица. — Расскажите еще что-нибудь.

Я начал травить анекдоты из моей жизни. Заблестевшие зеленые глаза были мне наградой.

— Пойдемте отсюда на фиг, — таинственно сказал я.

Флоринда (так звали зеленоглазку) сделала значительное лицо.

— Я выйду первой, а вы спуститесь во двор минут через пять. Буду вас ждать в машине у подъезда.

— Ваш позыв на низ — мой приказ.

Закатив рукав куртки, взглянул на именные часы «Gucci» (подарок от Умберто Эко). Пора спешить на рандеву!

Я надел носки, натянул сапоги и направился к выходу, отгоняя от лица сгустки эктоплазмы: по просьбе гостей Роксана Федоровна занималась комнатной левитацией. Перед тем как закрыть за собой дверь, оглянулся. Над паркетом, пыжась в позе «лотос», грузно парила хозяйка дома. Угар раута!

Из деликатности не прощаясь с чародейкой-Водолейкой, вышмыгнул на лестницу и стремительно скатился через восемь пролетов во двор. Там в свете разбитого фонаря чернел длинный «Мерседес». Рядом, как страж, стоял массивный шофер с сигаретой в руке и автоматом в зубах. Не говоря ни слова, он шаркнул плоской стопой и распахнул дверь автомобиля.

Я водрузился на заднем сиденьи. Меня обдал волнующий запах духов. В лимузинной темноте мерцали два женских глаза.

— Краб, отвези нас в ближний коттедж, — приказала Флоринда и положила горячую ладошку на мое бедовое бедро.

Я вопросительно кивнул на крутой затылок водителя.

— Не волнуйтесь, Крабик нас не выдаст. Он немой: мой муж отрезал ему язык.

Скорее ободренный, чем устрашенный, я придвинулся к соблазнительнице (та прерывисто задышала) и начал с ней страстный телесный диалог.