Иселин Херманн - Домино

Разговор с незнакомой женщиной не может начинаться с вопроса, замужем она или помолвлена. А как, кстати, начинают разговор? Она была очень сосредоточена, ритмично переворачивая страницы. Она сидела слева от него, так что названия книги он не видел. В этой девушке было что-то знакомое. Тем летом, когда ему было двенадцать или, может, одиннадцать лет, ему казалось, что все вокруг находится в движении. По крайней мере, он помнит, что было лето, и внезапно перед ним посреди тротуара возникла она. В синем плаще. Босиком. Да, так оно и случилось. В Париже. И он знал, что женится на этой девочке. У нее были миндалевидные глаза. Она улыбнулась и исчезла. Она ли сидит сейчас рядом с ним здесь, в Люксембургском саду, спустя много лет?

Но с избитого «мы никогда раньше не встречались?» разговор начинать нельзя.

Он и по сей день не знает, был ли у нее в детстве синий плащ.

Внезапно она поднялась со скамейки и ушла. Броситься за ней вдогонку было бы как-то несолидно. К тому же это могло ее отпугнуть. Только когда она повернула налево и исчезла из поля зрения, он за ней побежал.

У его отца был друг, старый пианист, он сейчас такой же старый, как и в детстве Зефира. Словно предсказание и то, как оно исполнилось, состарили его раньше срока. С тех пор время как будто совсем его не трогало. И почти каждый раз, когда он и его отец вместе пили вино, он говорил о своей попусту растраченной жизни. А история была такая. В год появления Зефира на свет этот пианист пришел к очень известному в Калифорнии астрологу. Для Генри Миллера и других кумиров пианиста он был своего рода проводником по жизни, и вот настала очередь его самого. Вы, сказал астролог, получив данные о квадратуре и оппозиции в гороскопе, в течение двух лет встретите женщину. Она богата. Красива. И она сделает вас счастливым. Возможно, вы упустите свой шанс в первый раз, но я вижу, что вам еще представится случай. Убежденный в том, что это должно произойти, пианист, принадлежащий к безынициативным типам, постепенно свыкся с этой мыслью. Меньше чем через два года он поселился в Афинах и по вечерам часто ужинал в маленькой таверне в Плаке, в которой тогда было не так много туристов. И вот однажды он увидел женщину, сидевшую за большим круглым столом в окружении друзей. Он был очарован. Не просто потому, что она была красива, но потому что она выглядела так, как будто ради нее одной был создан этот мир. Лишь под конец ужина, когда вся компания покинула ресторан, его осенило, кто прошел мимо него. Он выбежал на улицу, но ни женщины, ни ее свиты нигде не было видно. Он ругал себя за пассивность, проклинал свою бездействие, но утешился предсказаниями астролога.

Настала зима. Потом весна. Дело было в Нью-Йорке. В тот вечер он стоял на углу авеню Лексингтон и 52-й улицы, потому что ему надо было позвонить приятелю. Но телефонная будка занята. Невыносимо. Не может ли она поскорее закончить разговор? Женщина сразу же положила трубку и обернулась, чтобы открыть дверь, — он увидел, что это была она. Именно она. Но еще красивее. Еще ослепительнее. Их глаза встретились. Встреча. Женщина из Плаки. Она вряд ли его узнала, но у него возникло чувство, что они распахнулись навстречу друг другу. Она не уходила. С возможностями дело обстоит так: если они не осуществляются, то обращаются в невозможность. Она не могла стоять долго. Пианист застыл в ожидании и ничего не предпринимал. Как в старом черно-белом кино, она достала из сумки носовой платок. И уронила его! Закон всемирного тяготения завладел всем существом пианиста. «Как будто батистовый носовой платок?», пришла ему в голову пустая мысль, когда, парализованный тем, что ситуация требовала действия, он наклонился за белым кусочком ткани. С трудом, словно двигался под водой, он протянул ей то, что она уронила. Носовой платок. Который в действительности был ключом. Ключом к Счастливой Жизни. Он не проронил ни слова. Она тоже ничего не сказала. Достала из сумки ключ. Ключ от машины. Села в нее — в большой, с голубым отливом кабриолет. Ей больше нечего было здесь делать, она повернула ключ, нажала на педаль и оставила пианиста с его потерянной жизнью. Хотя эта история грустная и бесполезная, как собака, которая пытается поймать собственный хвост, она всегда нравилась Зефиру. Может быть, потому что он часто ее слышал.

Он оставил учебник по анатомии, но слишком поздно за ней побежал, и, конечно же, вспомнил историю пианиста. К счастью, Зефир никогда не был у астролога, он просто снова хотел увидеть эту девушку и готовился к экзамену только в Люксембургском саду, не сдал его и встретил ее в одной компании полгода спустя.