Семён Каминский - 30 минут до центра Чикаго

Тут раздался зуммер дверного звонка.

— Ха, смотри, у тебя домофон починили! — Бронштейн встал и, подойдя к двери, нажал кнопку. — Хеллоу?

Домофон помолчал, а потом ехидно выдал по-русски:

— Пиццу заказывали?

Хозяин квартиры вскочил, заорал: «Заказывали, заказывали!» — и, распахнув дверь, бросился мимо Бронштейна вниз по лестнице.

Бронштейн какое-то время вяло разглядывал опустевшую гостиную, открытую настежь дверь, чёрные прямоугольники мониторов, деревянные корабельные балки на потолке. Бронштейну подумалось, что всё это здорово напоминает декорацию, сцену из пьесы, скорее всего, какого-нибудь современного зарубежного автора про их зарубежную жизнь. И ещё ему подумалось, что жизнь эта уже не зарубежная, а теперь своя, его жизнь, и надо доиграть доверенную ему мизансцену. А так как другие персонажи на сцену не возвращались, Бронштейн вздохнул, решительно поднялся с кресла, поклонился, как зрителям, большому тёмному окну, выходящему в Украинскую Деревню, взял дипломат и стал спускаться к выходу.

Они стояли лицом к лицу на самом нижнем из поворотов лестницы. Она действительно держала в руках коробку пиццы, но не заказной, а замороженной, купленной где-то в супермаркете. Бронштейн хотел тихо пройти мимо, но вдруг услышал:

— Между прочим, она утверждает, что специально приехала сообщить тебе важную новость: сегодня в русской аптеке на Диване она видела «но-шпу» — завезли из России под видом пищевой добавки. Так что ты теперь живёшь!

— Да? — Бронштейн остановился и шутливо приосанился. Твидового пиджака на нём не было, но выглаженная белая рубашка с твёрдым воротником всё ещё напоминала ответственное прошлое. — Спасибо, друзья! Теперь я начну жить новой жизнью… Вот только выйду сначала на улицу, запишу, на всякий случай, номер маленького зелёного «шевроле».

Ему бы только решиться пересечь этот длинный, оформленный под ирландскую старину бар, и тогда он непременно к ней подойдёт. Смотри-ка, она тоже заказала себе высокий бокал «Гиннесса», значит, это ничего, что от него пахнет пивом — он уже успел пропустить пять… нет шесть бутылок. Как жаль, что она не села за соседний столик у окна. Отсюда вид получше: сумеречно-сиреневая улица в ветреном городе, туда-сюда скачут по дороге быстрые блики машин, мерцает сладким розовым светом магазинчик свадебных нарядов. И уж к соседнему-то столику он нашел бы повод подойти незаметно. Но она сидит в самом конце бара, почти рядом с музыкантами. Надо топать через совершенно открытое пространство, между пустых столов — народу немного, и все они, от нечего делать, конечно, будут на него пялиться. Что он мог бы ей сказать? Пригласить на танец? Он никогда не видел, чтобы в этом баре танцевали. Хотя это было бы занятно. Разрешите вас пригласить. Растерянность, сомнение: что этот тип от меня хочет? Или розовые отсветы в серых глазах: да, конечно, какое занятное приключение! Встаёт, протягивает ему руку. И посетители за столиками, и кургузый бармен, и грудастая девчонка в коротких джинсовых шортиках, что разносит пиво, — все были бы удивлены. Впрочем, нет, наверное, не очень. Здесь никто не удивляется ничему, по крайней мере, не показывает этого. Ну, ещё одна странная парочка, ну, захотелось потанцевать, отчего бы и нет. Музыканты как раз заиграли нечто подходящее.

Когда Гошка объявляет «белый танец», я уже с самыми первыми нотами чувствую тревогу. Я знаю, что сейчас она, как обычно, отрывается от прохладной гладкой колонны, где ещё секунду назад стояла и болтала с девчонками из своей группы, и начинает пробираться в противоположный конец зала, где за микшерным пультом сижу я.

На пульте у меня давно всё настроено: зелёные и красные точечки огоньков поднимаются и падают именно так, как нужно. Ребята играют несложную, медленную вещь, играют заученно точно и негромко, и ожидать сюрпризов не приходится, но я, не поднимая головы, продолжаю бесполезно держать растопыренные пальцы обеих рук на неподвижных регуляторах, изображая повышенное внимание к процессу регулировки звука.

Вот сейчас она пересекает совершенно открытое пространство, где на площадке пока всего только две-три обнявшиеся и покачивающиеся пары, и слегка подпрыгивающей походкой движется ко мне — чернокудрая красавица с серыми глазами, староста группы, отличница (это похоже на крылатую фразу из старой знаменитой кинокомедии, но всё именно так и есть).