Леонид Билунов - Три жизни. Роман-хроника

Сроки у Тимохи были небольшие, он ни разу никого не убил и серьезно не покалечил.

Когда в очередной раз он освобождался из лагеря, я ему посоветовал:

— Тимоха! Выкуй себе такую цепь, чтоб ты сам ее не мог порвать!

Тимоха ничего не ответил, смирно пошел за ворота на волю, но через месяц вернулся к нам опять.

— Цепь-то слабая оказалась, — оправдывался он.

— Опять? — спросил я.

— Опять…

Когда он буянил, мусора не решались бросаться на него, чтобы связать, даже скопом. Не станешь же стрелять ни за что в человека? Их там за это тоже не хвалят. А угроз стволами в таком состоянии он не понимал и не боялся. Мусора съезжались к нему на трех газиках, припирали со всех сторон к глухой стене и только тогда могли арестовать. И опять же: они не могли найти такие наручники, в которые пролезли бы огромные лапы кузнеца. Правда, после трех таких арестов начальник милиции заказал Тимохе сковать на себя самого огромные стальные кандалы, которые с тех пор так и висят на стене сельсовета. А сначала на Тимоху набрасывали одну за другой штук пять густых сетей, с которыми ходят на хорошего сома, а по сетям обвязывали пеньковым канатом.

В лагере Тимоха работал у вагранки — печи для выплавки чугуна. Тимоха носил ковш с расплавленным металлом к изложницам, и Тимохин ковш был в три раза больше, чем у всех остальных. Ковш — это огромная бадья, приваренная к железным носилкам с четырьмя ручками. Обычно ковш несут два человека, один спереди, другой сзади. Тимоха нес свой ковш спереди один, а сзади его держали два человека, каждый за свою ручку. Не забудем, что это был расплавленный металл, живой огонь температурой в тыщу градусов, так что малейшая ошибка грозила спалить дотла всех носильщиков. Тимоха делал три десятка ходок, и хоть бы что. Его напарников после обеда сменяли, потому что уже на двадцатой ходке они замертво падали на землю, и потом их неделю выхаживали в лазарете. Обычно никто не хотел становиться с ним в пару. Нужно ли говорить, что это место в лагере всегда держали для Тимохи, зная, что ждать недолго: больше месяца он на воле не выдерживал.

Время от времени друзьям из-за колючки удавалось что-нибудь нам перебросить через забор: то чай, то продукты, чтоб мы не так голодали, а иногда даже спирт. Спирт перебрасывали в резиновых рукавицах или в небольших мягких канистрах, но жилая зона не имела внешнего забора, так что перебросить можно было только в рабочую, и после смены оставалась еще задача пронести это в жилые бараки. На какие только хитрости не пускались зэки, чтобы пронести желанный спирт или еду через проверку! Один из способов заключался в том, чтобы спрятать спирт внутри деревянного полена. Для буржуек в бараках нужны были дрова, так что мусора не мешали носить древесину с нашего деревообрабатывающего завода. Заключенные выдалбливали чурку посередке, закладывали внутрь недозволенные товары, а потом закрывали деревянной болванкой, которую искусно подгоняли заподлицо, зашлифовывали и даже восстанавливали рисунок годовых колец на древесине. Ни дать ни взять — кусок цельного дерева! Работа была высокохудожественная. Идут после работы мужики в колонне рядами по пять человек, многие несут под мышкой три-четыре полена для топки буржуек и спокойно проходят через КПП [24] Контрольно-пропускной пункт. между зонами. А там мы, глядишь, и со спиртом.

Все бы ничего, если б не один из мусоров, старшина Крыса Погонин. Было ему за шестьдесят, приближалась пенсия, но служебного рвения он не утратил. Крыса работал в органах с самого начала этой системы и всегда висел на Доске почета областного управления МВД, хотя и не дослужился до более высокого чина. У Крысы был феноменальный нюх на все недозволенное. Недавно я видел по телевизору новую породу собак, помесь шакала и лайки, которых называют шалайками и которых начали использовать в российских аэропортах для обнаружения взрывчатки. Думаю, аэродромным мусорам надо бы разыскать Крысу Погонина, тот бы побил все рекорды шалаек.

Всех, кто проходил КПП, обыскать невозможно, не хватит целой смены. Мусора суетятся, знают, что кто-нибудь обязательно пронесет недозволенное, выхватывают то одного, то другого, но никаких результатов. Начальник смены конвоя Крыса стоит спокойно, никого не трогает, наблюдает. И вдруг негромко зовет:

— Потапов! В дежурку!

А Потапову как раз перекинули колбаску, и он несет ее, как родную у самого тела. С продуктами питания с воли в лагере велась особая борьба. Голод был одним из главных помощников начальства в деле унижения заключенных. Он позволял их контролировать, соблазнять, держать в узде. На Украине часто посылали родным за колючку свиное сало, простой и сытный продукт для поддержки ослабевших от голода, работы и неволи людей. Сало стало главным врагом лагерного начальства. И в жилой, и в рабочей зоне были развешаны красочные плакаты: «Позор салоедам!». Словно мы были в иудейской или мусульманской стране.