Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

И конечно, грудь. Роскошная грудь идеальной формы. Разумеется, обнаженная.

Домой Сэнди бежал бегом. В пакете у него лежало эротическое издание.

Вик Ньюман лежал на диване и корпел над астрофизикой. При виде Сэнди он поднял голову.

— Рейвен, что с тобой?

Не в силах говорить, так он был расстроен, Сэнди молча швырнул ему пакет. Тот вынул журнал и с удовольствием его пролистал.

— Класс. Мне всегда было интересно, как она… выглядит.

Сэнди выхватил журнал из рук приятеля и с болью произнес:

— Я этого не понимаю. Почему хорошая девушка из добропорядочной семьи идет на такую пакость?

— Ты это серьезно? Да о такой популярности любая актриса может только мечтать.

— Но она больше не актриса.

— Сэнди, перестань, — увещевал Вик. — Они всю жизнь играют, это у них в крови. И всю жизнь мечтают. Кто знает, может, это станет новым витком в ее карьере? Готов спорить, в данный момент на нее с вожделением смотрит каждый здоровый мужик в нашей стране.

Это-то и было для него самым мучительным. Рошель стала принадлежать всем.

С безутешным видом он прошел к себе, сел на кровать и уставился на фотографии.

И это — та женщина, которую он всю жизнь боготворил?

Постепенно до него стало доходить, что то, что он сейчас испытывает, называется не шок и не гнев, а неловкость.

И глубокая печаль.

С приближением Рождества возбуждение в семье Куперсмит все нарастало. Адам стал водить Хедер на тренировки для начинающих горнолыжников в местный спортзал, а Тони каждое утро вставала на пятнадцать минут раньше обычного и изучала туристические карты Канады.

Поскольку путь предстоял неблизкий, Адам предложил пригласить в поездку своего коллегу Чарли Розенталя с семьей. Его жена Джойс давно нравилась Тони, а Хедер по возрасту была как раз где-то посередке между сыновьями Розенталей. Иными словами, у нее могло появиться сразу двое товарищей по играм.

Ехать решили на микроавтобусе Розенталей. Мужчины по очереди сидели за рулем. Высокая скорость частично объяснялась невыносимой музыкой в стиле рэп, которую постоянно крутили дети.

Вечером в сочельник усталые, но возбужденные путешественники прибыли в отель.

Разделившись, семьи разошлись по коттеджам устраиваться, договорившись встретиться на ужине в семь часов. Дети, дорвавшиеся до зимних забав, остались на улице и принялись сооружать «снежного человека» — как окрестила его Хедер.

В дом Хедер соизволила войти лишь тогда, когда насквозь вымокла и промерзла. Она с наслаждением бросилась в теплые струи гидромассажной ванны, после чего нарядилась в новую плиссированную юбку и голубой пиджачок, которые Тони купила ей специально к торжеству. Потом, в приподнятом настроении и с разыгравшимся аппетитом, все дружно устремились к главному ресторану.

Там у гигантского камина их уже дожидалось семейство Розенталь в полном составе. У каждого в руке был эггног, у детей — в безалкогольном варианте.

— Здесь так здорово! — восторгалась Джойс. — Если вы готовы присоединиться, на завтра я записалась кататься на санках. У них тут специальная трасса проложена.

— Почему бы нет? — со смехом ответил Чарли. — Мы же врачи, в случае чего вправим друг другу конечности. Идемте-ка ужинать, пока всю индейку не расхватали.

В ресторане стоял неимоверный шум и гам. Струнный квартет в составе студентов из Торонто совсем неплохо исполнял в псевдоклассическом стиле вариации на темы популярных рождественских песенок, и все, и стар и млад, были в приподнятом настроении. Словом, здесь царила атмосфера настоящего праздника.

Хедер сидела между братьями Розенталь. В ней уже угадывалась девичья прелесть, отчего у Адама было очень неспокойно на душе.

Чарли, известный как неиссякаемый кладезь анекдотов, не подвел и на этот раз. Правда, дети, уже много раз слышавшие некоторые из его шуток, время от времени постанывали:

— Пап, ну, сколько можно!

После пиршества все ожидали традиционного десерта, и тут к Адаму подошел консьерж и что-то шепнул на ухо. Тот кивнул и встал.

— Ребята, не забудьте взять на мою долю кусочек торта! Меня зовут к телефону.

— Вот смотри, Джойс, — театрально объявил Чарли. — У меня обширнейшая практика — и меня никто не дергает. А у Куперсмита, может, и больных-то человек шесть — ан нет, без него они ни на шаг. Даже за границей не скроешься. И как мне к этому относиться? Радоваться или завидовать?

— Подожди, сначала выясним, кто меня домогается, — добродушно огрызнулся Адам, направляясь к телефонным будкам. Он понятия не имел, кому мог понадобиться в такое время.