Станислав Сенькин - Покаяние Агасфера - афонские рассказы

— Да, история… Я как раз… — промолвил профессор, не терявший надежды выудить из Агасфера хоть какие‑нибудь сведения, полезные для его профессиональных изысканий.

Но Агасфер сделал предупреждающий жест, красноречиво говорящий о том, что профессору лучше помолчать.

— Да, даже история. И лишь Его Мать однажды подозвала меня к Себе и ласково со мной поговорила. Это было лишь однажды, но воспоминание об этом согревает мою душу уже две тысячи лет! И это была не просто беседа, это было событие, давшее мне надежду на искупление. — Агасфер улыбнулся. — Я, пока Её земная жизнь не прервалась, везде следовал за Ней, как преданный пёс, но ученики, которым я внушал ужас и отвращение, всегда с гневом отгоняли меня. А Божья Матерь, хоть и не вмешивалась, но и не одобряла их поведение. Лишь Иоанн, тоже, правда, не пускавший меня к Ней, относился ко мне терпимо, так как был посвящен во все Её тайны.

— И какую же надежду Она вам дала? Что именно Она вам сказала? — спросил профессор.

Лицо Агасфера просветлело.

— Она сказала, что Ей дано великое благословение любить всех людей и даже меня, на котором лежит великое проклятие, сделавшее меня объектом всеобщей ненависти.

Отвращение профессора к собеседнику росло с каждой минутой, и ученому требовалось всё больше душевных усилий, чтобы не выдать своих истинных чувств. Ему казалось, что перед ним какое‑то отвратительное животное с фиолетовой, словно чернила, кожей, источающее серную вонь.

— Выходит, Её благословение сильнее проклятия, наложенного на вас.

Агасфер опять усмехнулся.

— Она сказала, что благословение Царя всегда перевешивает проклятье. Что всё закончится, когда мы оба совсем устанем. Я — бродить по свету, Она — вымаливать людей. Именно тогда мир исчезнет и всё станет новым. А перед этим я смогу принять крещение в Иерусалиме — там, где я не был со времён крестовых походов.

— Что значит — Она устанет вымаливать людей? Не кажется ли вам это дерзким утверждением?

Бутадеус вздохнул.

— Она, хоть и величайший, но всё же человек. Лишь милость Бога поистине безгранична.

Профессор чувствовал, что надолго его не хватит, а вопросов, которых он хотел задать живому свидетелю всех исторических событий последних двух тысяч лет, было великое множество.

— Я читал в одном древнем манускрипте, что некоторые авторы с ваших слов писали историю.

— Да, многие. Вам назвать имена?

— А можно?

— Нет. Скоро вы будете испытывать ко мне столь сильную ненависть, что не сможете слушать то, о чём я вам хочу рассказать. У вас слишком мало сил, чтобы тратить оставшееся время на всякие мелочи.

— Но… вы же, можно сказать, ходячая история, вы — хранитель разгадок такого множества тайн, что отпустить вас, не узнав ответа хотя бы на некоторые вопросы, было бы преступлением!

Агасфер усмехнулся.

— Тайны!.. Давайте‑ка допьём это превосходное вино.

— Зачем же вы пригласили меня сюда? — возмутился профессор.

Агасфер поднял глаза к небу.

— Иногда мне хочется с кем‑нибудь поговорить, излить душу. Жалко, что люди слишком быстро начинают меня ненавидеть. Но ничего, скоро всё закончится — мир приближается к своему концу.

— Закончится? Что вы имеете в виду?

— Месяц назад я пил воду из Агиазмы [7] Источник близ Великой Лавры. , и чаша неожиданно сорвалась с цепи и упала в воду. Я склонился над источником, погрузив руки в холодную воду, чтобы достать её, и вдруг почувствовал Её присутствие! Она стояла рядом, на дощатом полу. Я

хотел было поднять голову, но Она запретила мне и ласково спросила:

— Ну что, ты, наверное, сильно устал?

— Конечно, устал, Великая Мать!

А Она тихо, со скорбью в голосе, сказала:

— И у Меня уже почти не осталось сил молиться за людей. Мы оба дошли до своего предела, равно как и мир дошёл до своего. Скоро Бог призовёт всех на Суд. Иди в Иерусалим, где, как Я тебе и обещала, ты примешь, наконец, крещение и будешь освобождён от проклятья.

— Когда же это произойдёт? — спросил я умоляюще. — Когда?

— Когда силы оставят Меня, а это может произойти очень скоро, ибо грехи нынешних людей очень велики. А ты просто иди в Иерусалим и жди, скоро твоя надежда исполнится.

После этого Агиазма наполнилась необычайным благоуханием, и я понял, что стою у источника один. Кружка же оказалась висящей на крючке, как будто и не падала вовсе. Я зачерпнул ладонями воды и утолил жажду, впервые за многие годы я ощутил некое подобие облегчения. Я прожил близ Агиазмы ещё неделю и, вот, завтра я иду в Иерусалим.