Джойс Оутс - Дорогостоящая публика

Ах, какое странное сходство есть между нами и нашими сновидениями! Как бы яростно мы от них не открещивались, все равно мы странным образом адекватны им, будь они непристойны или радужны. Да, мы постоянно открещиваемся от своих снов. Вспоминая теперь, когда я пишу эти строки, о Фернвуде, я понимаю, что и сам Фернвуд был для меня как сон, и каждый жил в нем, точно во сне; все гармонично, все радостно, до тех пор, пока кто-нибудь не очнется. Стоит кому-то из спящих пробудиться, как все исказится, выпадет из фокуса, и тогда… тогда конец Фернвуду, конец западной цивилизации! Как тут не поверить Чарлзу Спуну (этому крайне талантливому автомобильному конструктору, ныне нашедшему применение своим способностям в разработке нового оружия) в его трактовке существования и гибели западной цивилизации; как не поверить таким, как мы с Надой, которые в благостном и счастливом сне видят Фернвуд. Нам не повезло. И вот… разве теперь, трусливо убегая, мы не прощаемся с Надой? Может, мы с Отцом упаковываем содержимое своих сновидений и перетаскиваем их в другое место, где оно окажется в безопасности, где ничто не будет напоминать о той женщине, которая имела обыкновение стряхивать с себя сон и будоражить общество?

И все потому — и это единственная и печальная истина, которая открылась мне о моей матери, — что ей всего лишь хотелось жить, но как надо жить, она не понимала. Отсюда и все неприятности, с ней связанные! Суета возникает по вине тех, кто сам не знает, чего хочет, не говоря о том, как осуществить цель, если она есть. А сколько суеты было связано с Надой!

Приехал Отец, началось прощанье с Флоренс (в три приема, неловкое, трогательное), затем Отец выплатил ей жалованье, затем мы забросили ключи в контору стряпчего, потом мне была доверена дорожная карта, смахивавшая на схему пищеварительного тракта какого-то гигантского насекомого, и мы покатили вслед за уходящим солнцем. Отец, как и мистер Хофстэдтер, отменно водил машину. Он не оглядывался назад. Но воображение рисовало мне изгибы мирных улочек (проулки, дорожки, аллеи) Фернвуда, которые убегали все дальше и дальше в темноту прошлого, уже прожитую мною часть года — с января по апрель, — для Фернвуда периода малозначимого, однако в моей жизни ознаменовавшего конец всех прошлых лет.

— Не будешь писать ей, говорить, что мы переехали? — спросил я Отца.

Он хмыкнул и сказал:

— Займись-ка лучше картой, парень! Сейчас ты у меня штурман.

Часа через два, истомившись без общения, я произнес:

— Отец, а чем ты теперь будешь заниматься?

— Прекрати называть меня отцом! Я тебе папа. Папа! — весело сказал он. — Тебе, сынок, должна понравиться моя работа. Ну, разумеется, дело сверхсекретное. Теперь мы будем производить то, что… гм, не могу тебе конкретно все объяснить — не потому, малыш, что считаю тебя красным шпионом! — ну а в общих чертах скажу, что это — с виду обычная продукция, которая чем-то напоминает то, что мы производили на прежней фирме, провод с пластиковым покрытием, но разница колоссальная! Это удивительно хитрая штука. Наши ученые годы потратили, чтобы усовершенствовать одно средство, которое… гм, это чрезвычайно ценно с точки зрения безопасности Америки. Понял?

— Это что, бомба? — поинтересовался я.

— Бомба? — рассмеялся отец. — Что ж, малыш, как знать. Вот когда тебе можно будет знать секреты, тогда я тебе и скажу. Ладно?

— А ты думаешь, мне можно будет знать?

— Если не будешь совать нос куда не надо. Если мать твоя не будет совать свой нос куда не надо.

— Как это?

— Вот что, малыш, из-за твоей матери я чуть не утратил доступа к секретным документам. И все! Хватит об этом?

— И что же Нада?

— Закончили, малыш!

Физиономия у него была натянуто-жизнерадостная, как у фокусника, которому щекотно от птичек, которых он прячет под плащом.

Так мы и ехали в темноте, не останавливаясь, ведь мой Отец (а возможно, и ваш) обожает ехать вперед и не останавливаться. «Рванули до самого конца без остановки», — скромно потупившись, скажет он, глуша мотор. От самого Фернвуда до Седар-Гроув, городка, в котором мы теперь будем жить.

— Знакомое какое-то название, — заметил я.

— Ну ты даешь, малыш! Можно подумать, ты не помнишь, что мы в Седар-Гроув когда-то жили.

— Правда?

— Ха-ха! Тебе, кажется, было тогда года четыре или пять. Седар-Гроув прекрасный городок, и мы приехали сюда, чтобы начать здесь новую, прекрасную жизнь, потому что, видишь ли, Дики-дружок, в связи с моим переходом в «Би Даблью Кей» я получил, и весьма кстати, некое финансовое вознаграждение. Но об этом пока молчок!