АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - Газогенератор (Части 1-3)

Придя на кафедру, Сява тут же выловил из одного аквариума пип – здоровых водяных жаб, что сидели там десятилетиями совершенно без дела, исключительно с эстетическими целями, ну и как кафедральная реликвия. Сразу после Отечественной войны какой-то научный сотрудник притащил их из Перу, где поймал нескольких молоденьких лягушат в знаменитом высокогорном озере Титикака. За время жизни на кафедре жабы превратились в настоящих монстров, напоминающих миниатюрных бородавчатых бульдогов столетнего возраста – у этих лягух страшный перерасход кожи на еденицу веса. Она висит у них морщинистыми складками, чтобы дополнительно впитывать кислород прямо из воды, своего рода жабья профилактика горной болезни. Тонзиллит взял обычное ведро, куда и посадил этих красавиц. Привередливым амфибиям такой карцер не понравился, а ещё сильнее он не понравился сотрудникам – кто ты такой, чтоб нашими любимцами так варварски распоряжаться? Деркачёв успокоил, что это мера временная и абсолютно вынужденная, и что скоро он восстановит лягушачий статус-кво, а заодно почистит заросший аквариум. На том и порешили.

В осовободившийся аквариум Сява прямо вместе с кульком и осколками разбитой банки медленно погрузил разбитые остатки своего термоса. Бог услышал его молитвы – кроме кусков пенопласта к поверхности всплыло пару десятков разнокалиберных личинок. Ага, если они не одинакового размера, то значит на разных стадиях развития. Уже легче – если первые вылетевшие особи погибнут, то хоть будет небольшой резерв. Чего им там жрать Сява не переживал – для личинок грязный аквариум представлял богатые охотничьи угодья, где они спокойно и вдоволь наловят себе разной микроскопической пищи. Вот при культивации, там да… Прокормить тонну комаров «естественным» образом невозможно. Там надо думать или как такую пищу выращивать бассейнами, или что более реально, подбирать какие-нибудь заместители. Эта проблема возникает, даже когда в лаборатории вместо тонны живут какие-то пару граммов, что тоже очень много, ведь вес одного голодного эдеса женского полу всего около двух с половиной миллиграмов, а у эдесовых мужиков и того меньше. Даже в малюсеньком садке получается ферма на тысячу голов.

Однако самая серьёзная проблема оказалась далеко за пределами биологии – так сказать, проблема организационного плана. На следующий день подполковник Тумко заявил Дергачёву, что считает его ВНОСовскую научную тему бесперспективной, а сам исследовательский подход авантюрным. А по сему тратить на такую бузу кафедральные ресурсы не рационально. Чтобы уж совсем не выглядеть злодеем доцент предложил своему подопечному перескочить на изучение амёбиаза, амёбной дизентерии, по которой сам недавно успешно защитил докторскую. Пойми – никому не нужны лишние хлопоты и головная боль. Пока же сдайте ключи.

Это была измена. Это был удар под дых. Три года трудов и поисков обрывались как раз в момент, когда забрезжила удача. И всё из-за чего? Из-за того, что завуча разок вызвали в Гэ-Бе дать показания да забрать чемодан своего подчинённого? Подполковник не обосрался, просто подполковник не любит лишние хлопоты. А не сданный вовремя учебный план? Так ведь сам виноват – дотянул до последнего. И что это за наказание – устный выговор? Считай нету такого наказания – в личное дело ведь тоже устно «пишется». А раз там чисто, то и везде чисто. Всё это Деркачёв прекрасно понимал, а оттого злился вдвойне. Даже не злился. Он заливался до корней волос безысходной досадой – ведь он никто и изменить что-либо не в его силах. А ещё его бесило, что в этом тихом болоте ничего никому не надо – ни профессору, ни доцентам, ни заму по науке… Чёртова «тёплая» кафедра! Надо было сразу стартовать с Эпидемиологии. Хоть на той кафедре порядки, как на гауптвахте, но и науку куда серьёзней делают. Однако Сяву-Тонзиллита всё также влекло на «Биомед». Досада пробудила в его душе ещё одно странное чувство, сроднее отринутой любви с приступом безудержной ревности. Только не к женщине – к кафедре. Сержант по привычке ходил туда, словно по родным местам перед отъездом навсегда. Он словно мазохистски наслаждался предстоящей ностальгией – сегодня ещё посижу здесь, ну ладно, пусть ещё и завтра… А уж с новой недели точно всё, конец.

Амёбиаз Деркачёву не интересен. Да ведь после защиты докторской и самому Тумко стало глубоко наплевать на эти амёбы. Положеная прибавка к зарплате имеется, машину давно купил, трёхкомнатную квартиру уже дали, а полковника вот-вот дадут. Чего ещё ждать? Профессор молод, а посему простому доценту трудно такого подсидеть и самому зариться на кафедру бесполезно. Период «водки, лодки и молодки» уже прошёл, а «кефир, клестир и тёплый сортир» ещё не скоро. Получается размеренное «кино, вино и домино». «Кино» в виде имитации научной деятельности, «вино» в виде безобидных удовольствий от жизни в красивом городе да поездок в отпуске к морю. А «домино»… Ну конечно не в буквальном смысле с мужиками в козла под окном забивать, а там книги всякие, в гости к солидным людям сходить… В общем вполне разумное времяпровождение, хоть и с тем же «доминошным» подтекстом убийства времени. Хватать звёзды с неба? Рваться за какой-то там Госпремией? Нет уж, увольте – мы солидные люди, поверх докторской надбавки нам вполне хватит доплаты завуча сверху. Вот лет за пять и набежит эта мифическая премия. Кризис середины жизни, говорите? Ну и хрен с ним, пусть так. А моральные принципы? Ответственность учителя перед учеником? Вот уж глупости! Ну был бы Деркачёв адъюнктом, тогда другое дело – вот тогда бы и курировали его науку, ибо в службных обязанностях такое записано. А ВНОС общество добровольное и для курсанта, и для руководителя. Да и вообще, как старшему по званию этой заблудшей овце помочь надо – он ведь всю свою молодость так просрёт. То Афганистан, то комары! А девушки?! Поэтому совесть доцента Тумко чиста, как слеза ребёнка.