Ромен Гари - Тюльпан

— Правительство продолжает бездействовать относительно трущоб, — к примеру, декламировал он, с упреком глядя на своего друга.

— О, dear! О, dear! — вздыхал мистер Джонс, и тогда синьор Черубини протягивал ему на кончике своего бескрайнего ножа кусочек горгонзолы:

— Formaggio? [34] Сыру? (итал.)

Горгонзола вызывала у мистера Джонса сильнейшую изжогу. Но он ежедневно пренебрегал этим обстоятельством, сознавая, что дружба, как и все на свете, имеет свою цену. Натурой он был впечатлительной, и так как синьор Черубини не пропускал ни дня, чтобы не поднести ему какую-нибудь ужасную новость, сопроводив ее кусочком мерзкого сыра, мистер Джонс все больше и больше погружался в меланхолию. Их беседа всегда проходила в бакалейной лавке: мистер Джонс был представителем похоронного бюро в Сохо, и, несмотря на все его старания, атмосферу этого заведения нельзя было назвать радостной. Тому способствовали довольно мрачные рекламные лозунги, которые фирма мистера Джонса сочла подходящими для привлечения местной экзотической клиентуры: «Стрижка волос — шиллинг. Бритье — шесть пенсов. Массаж для придания лицу покойного выражения благостного и спокойного — полкроны». Весьма печальной была и следующая надпись: «Кремируем чисто, хороним быстро», что, казалось, предполагало совершенно неприличную спешку. «Вывоз тела за нами», — уверял другой плакат, и вы незамедлительно думали, что у предприятия длинные руки… Таким образом, с общего и молчаливого согласия друзья избрали в качестве места встреч лавку синьора Черубини. Но как-то утром, подкравшись к ней, мистер Джонс нашел бакалейщика в чрезвычайном волнении: он метался среди салями, точно тигр среди лиан, стиснув свежую газету, как побледневшего воришку, пойманного за шкирку на месте преступления.

— Индивидуум не мертв! — горланил Паоло в комнате за лавкой.

— Нет, Паоло, старый друг, — крикнул синьор Черубини, — нет, индивидуум не мертв! Я сказал бы даже, что никогда он не был более жив и полон решимости заклеймить преступления коллективизма, бросив наконец великий клич объединения, призвание к крестовому походу против варварского Суверенитета государств! Только послушайте, дорогой мой, послушайте внимательно. — Он прочел: — «Сегодня сорок второй день Голодного крестового похода, начатого Тюльпаном, Белым Махатмой Гарлема. Во всем мире приверженцы этого великого движения за эмансипацию человека исчисляются миллионами, но сам его лидер быстро слабеет. Никакими силами члены Конгресса не смогли заставить его прервать пост. „Сначала постройте лучшее общество, основанное на справедливости и уважении к каждому человеку, выбросьте ваши учебники истории, перевоспитайте победителей и побежденных, дайте всем хлеб, работу и свет… Отмените преступный Суверенитет Государств! Провозгласите священный закон обязательного вмешательства каждой страны во внешнюю политику других стран! Долой изоляционизм совести! Вперед, за мир и объединение!“ На телеграмму из Калькутты с предложением считать, что фруктовый сок, мясной бульон, свежие овощи и массаж с питательной массой раз в два дня не являются несовместимыми с полным постом, Махатма ответил категорическим отказом. „Взгляните, куда дух компромисса завел Римскую церковь“, — телеграфировал он.

Денно и нощно у дома Тюльпана теснится такая толпа, что его приходится постоянно усиленно охранять. Работу полиции осложняют тысячи девушек от тринадцати до шестнадцати лет, которые в состоянии экстаза, близком к разврату, ложатся прямо на пороге и тротуаре. Некоторые из этих юных энтузиасток силой прорываются к двери Махатмы, умоляют его подойти к окну и спеть для толпы учеников „Swing, swing my heart“ и „Oh! how I love my sugar daddy“. Тюльпан, уже сильно ослабевший, покоряется с большим удовольствием. Журналисту, спросившему, намерен ли он довести свой Крестовый поход до конца, Махатма ответил: „Это мой дар человечеству. Я хочу раскрыть наконец изумленному миру все могущество, скрытое в индивидууме“. Большую лотерею, организованную членами ассоциации „Молитва за Победителей“ в пользу их движения, выиграл юный Тим Зюскинд из Нью-Йорка, который на семьдесят третий день своего поста достиг веса Тюльпана — восьмидесяти шести фунтов и двух унций. Организованный банкирами с Уолл-стрит колоссальный Крестовый поход против рака, этого бича общества, достиг высшей точки. В результате Институты защиты от рака до такой степени расплодились по стране, что Тюльпан должен был направить банкирам настоятельное требование прекратить их братоубийственные разборки. Из Ватикана: хорошо информированное большинство довольно сдержанно отреагировало на поступившую от „Ассоциации Прессы“ новость о том, что тело Постящегося Европейца уже источает аромат роз».