Дэнни Шейнман - Квантовая теория любви

— Молчать! — рявкнул лейтенант. — К закату нам надо выйти к фронту. Третьей армии срочно нужно подкрепление. Скоро тем, кто устал от безделья, найдется занятие.

— Помните, ребята, Венская Колбаска раз уже пообещал нам такое, и что из этого вышло? Мы битых десять дней проторчали на поле среди коровьих лепех, пока не подошел поезд, — прокричал я на польском.

Ежи и Петр громко расхохотались.

— Что такое? — сердито спросил Найдлейн.

— Ничего, лейтенант, — ответил я.

Понимаешь, Найдлейн не говорил по-польски. Кирали тоже. Нашлась-таки светлая голова, которая решила, что в каждой воинской части должны быть представлены разные национальности, пусть общаются между собой. К тому же части, состоящие, например, только из чехов или румын, легко могут взбунтоваться. Додумались, нечего сказать. Офицеры-то были в основном из австрийцев, они не понимали доброй половины своих солдат, а те не понимали друг друга.

Ну, Найдлейн и решил показать нам, кто он, а кто мы. Только мы это потом поняли. А пока чем ближе мы подходили к фронту, тем громче слышался рев автомобильных двигателей. Мимо нас в тыл проехал крытый грузовик, набитый ранеными, промелькнули за грязными окошками их бледные, отрешенные лица. За первой машиной последовали еще, потом непрерывным потоком потянулись повозки, телеги, конные платформы, и на всех лежали раненые — с воздетыми в небо перебинтованными культями, с обожженными лицами.

Сколько же их? Что происходит? Мне стало не по себе.

Из леска, что был прямо перед нами, поодиночке, с трудом переставляя ноги, брели солдаты.

— О господи, — выдохнул Ежи, когда мы подошли поближе, — ты только на них посмотри.

Это были ходячие раненые, в окровавленной грязной форме, с трясущимися головами. Устремив к далекому горизонту широко открытые глаза, они торопливо ковыляли, лишь бы поскорее оказаться подальше от этого места.

Куда это они, подумалось мне, почему они не в полевом госпитале?

— Наверное, переполнен, и они идут к ближайшей станции, — ответил на мой невысказанный вопрос Ежи. — Где она, кстати?

— Кажется, где-то рядом. Иначе им просто не дойти, — пробормотал я.

Не в силах двигаться дальше, некоторые солдаты валились прямо на обочину. Из открытых ран сочилась кровь.

Чем ближе подходили мы к лесу, тем гуще становилась толпа раненых. Что меня поразило, повязок не было ни у кого, несчастных явно бросили на произвол судьбы. Один упал лицом в грязь неподалеку от меня. Я кинулся помочь — но окрик лейтенанта вернул меня в строй.

Тут-то Найдлейн, видимо, и решил, что мы достойны наказания.

К концу дня, когда мы стали лагерем в лесу и почистили ружья, лейтенант вызвал нас в свою палатку. Перед ним на складном столе лежала расстеленная карта.

— Вот и вы, ребята, — улыбнулся Найдлейн, в упор глядя на меня. — Должен сказать, Данецкий, меня глубоко тронула забота, которую вы выказали по отношению к соотечественникам. Что ж, сегодня вам выпадет возможность сполна проявить ее. Вы четверо направляетесь добровольцами на ночную смену в полевой госпиталь в Рогатин. Там катастрофически не хватает людей. Когда они обратились ко мне с просьбой, я сразу же подумал о вас. Учтите, это не наказание, а важная и почетная задача. Правда, вы вымотаетесь перед завтрашним сражением, ну да ничего. Моральный дух у вас на высоком уровне.

В лесу по пути в Рогатин мы на каждом шагу натыкались на отступающих. Никто не знал ни что делать, ни куда идти, бедняги просто спасались бегством. Впервые я столкнулся с войной, и она сразу предстала предо мной во всей своей неприглядности и бестолковщине.

Откуда-то сзади выехал на лошади кавалерийский капитан и хриплым голосом призвал всех прекратить панику и идти к реке на перегруппировку. Некоторые не послушались. Тогда капитан сорвал с плеча карабин и выстрелил одному из бегущих в спину. Солдаты замерли.

— Стоять! Прекратить панику! — эхом отдалось в лесу.

Люди в изнеможении попадали на землю.

— Что случилось? — спросили мы у солдата, присевшего под грабом.

— Злота Липа. Отсюда километров двадцать на восток. Там была бойня. Мы шли густой цепью, никого на нашем пути, и хорошо продвинулись, как откуда ни возьмись показались русские. Это все равно что попасть под паровой каток. Два дня мы держались, но русские лучше вооружены и по крайней мере в два раза превосходят нас числом.

У этого солдата был затравленный вид, словно у отбившейся от стада овцы. Как и у всех тех раненых, что мы встретили сегодня. Что такое они видели на поле сражения?