Ат-Тайиб Салих - Свадьба Зейна. Сезон паломничества на Север. Бендер-шах

Однажды утром он едва не погиб. Дед сказал, что им пора уже плавать к водовороту в середине реки. Он весь задрожал, услышав эти слова. В этом водовороте встречались мощные бушующие потоки, и его избегали даже самые умелые и искусные пловцы. Вне всякого сомнения, в этом месте реки обитает сама смерть, похожая на страшного сказочного зверя. Однако вместо со страхом он ощутил притягательность риска. Овладев собой, он решил ринуться в пучину опасности, даже если это ему будет стоить жизни. Дед посмотрел на него. Глаза его сверкали, а лицо было непроницаемым, как маска смерти. Впоследствии, когда Михаймид подрос и начал лучше во всем разбираться, он понял, что чувство, которое связывало его с дедом в тот момент на берегу реки, было чувством жгучей, как пламя, ненависти. Ничего не сказав, он прыгнул в воду. Дед тоже прыгнул, и они поплыли рядом, бок о бок. Между ними было расстояние в два или три локтя в пространстве и пятьдесят лет или больше во времени: прошлое и будущее плыли рядом, как одна судьба! Все его чувства были обострены, он владел каждым мускулом своего тела. Он помнит прикосновение холодной воды вблизи берега, ствол пальмы, плывший слева от него, ворона, каркавшего на восходящее солнце. Потом он почувствовал, как вода потеплела. Каждая клеточка его тела в тот момент слышала и видела. Рокот бушующего водоворота начал усиливаться. На какое-то мгновение он увидел лицо Марьям и услышал, как она зовет: «Марь-юд, Марьюд». Два разных голоса манили его к себе. Однако шум огромного водоворота все разрастался, пока не заглушил все остальные звуки. Он не может вспомнить, где был в ту минуту его дед. Нити, связывавшие их друг с другом, оборвались. Он оказался один, лицом к лицу со своей собственной судьбой. Потом волны понесли его в центр водоворота, в самое средоточие бушевавшего хаоса. Словно разом блеснули тысячи молний и загремели тысячи громов. Потом воцарилась тишина, но эта тишина была необычной. Ему показалось, что он восседает на троне хаоса, как сверкающий, испепеляющий луч, что он — бог. Ему хотелось убивать и разрушать, жечь в пламени пожара всю вселенную. Он стоял среди бушующего моря огня. Он танцевал, а вокруг него плясали языки пламени. Он больше не владел ни своим телом, ни речной стихией, ни тем, что его могло ожидать в будущем. После этого появился страх.

Он открыл глаза, как будто пробудившись от кошмара. Первое, что он увидел, была склонившаяся над ним фигурка Марьям. Михаймид огляделся вокруг — оказывается, он проплыл, преодолев водоворот, все расстояние до противоположного берега. Михаймид взглянул на поверхность реки, покрытую зыбью, услышал грозный рокот и задрожал, почувствовав страх, который люди обычно испытывают перед голодом, одиночеством и смертью.

Дед приплыл на лодке и повез его на южный берег. Гребя веслами, он всю дорогу говорил и смеялся. Он поведает эту историю Хамаду Вад Халиме и Мохтару Вад Хасаб ар-Расулу и, как всегда, скажет с гордостью: «Мой внук Михаймид весь в меня». Но внук в то утро пропал. Он не позавтракал с дедом, как делал обычно каждое утро после купания. Не пришел он и во время послеобеденного отдыха, чтобы почитать ему перед сном. Он не поужинал с дедом и не посидел с ним вечером как всегда. А на следующее утро не пришел к нему с рассветом, чтобы выпить чаю и рассказать о гуляньях, где он успел побывать ночью со своими дружками Махджубом, Ат-Тахиром, Абдель-Хафизом и Саидом, о своих приключениях и шалостях. На четвертый день злость на деда, бросившего его навстречу гибели, поутихла, и, когда он услышал, как дед его зовет, его сердце наполнилось радостью, и он весело откликнулся. Возможно, что все пошло бы по-прежнему, если бы он не полюбил Марьям и если бы его дед не наложил запрета па эту любовь.

Неожиданно Михаймид услышал звуки песни, точно вышедшие из воды и разносившиеся между берегами. Это был сильный густой голос — голос уверенной в своей судьбе молодости. Он обернулся и увидел полоску солнца над горизонтом. Водные просторы смело бороздила лодка, будто явившаяся из лучей утренней зари. Сладостная песня, словно часть самой природы, соединяла оба берега реки тонкими шелковыми нитями.

Когда они утром в четверг ехали верхом на своих ослах, направляясь на базар, Ат-Тахир Вад ар-Равваси проговорил:

— В тот день ты задал мне вопрос и я на него ответил, но ты, я уверен, не расслышал ответа.

Какой вопрос? Какой ответ? Но Саид Законник опередил Михаймида. Сидя на спине своего огромного хандакийского [77] Хандакийский, кортийский — от названия городов Хандак и Корти в Судане. осла, прозванного «двухэтажным», он сказал, словно с трибуны: