Ат-Тайиб Салих - Свадьба Зейна. Сезон паломничества на Север. Бендер-шах

Опираясь на палку из эбенового дерева, крепко сжимая набалдашник, сделанный из слоновой кости, он решительно зашагал. Эта палка — удивительная. Она словно облаженная женщина среди мужчин. Он чувствует ее прикосновение и вспоминает Марьям, молодость, прежние звуки и мечты. Каждый день па заре он выходит из дома и проделывает пешком путь до самой реки. Поплавав, он с восходом солнца возвращается. Он пытается разбудить дремлющие в его душе призраки. Иногда счастье сопутствует ему, и тогда он слышит и видит. Видения и звуки вылетают словно из-под ног с каждым ударом его палки по тропе. Вот здесь в дни жатвы стоял нораг [73] Нораг — сельскохозяйственное орудие, предназначенное для молотьбы. . Он вспомнил запахи соломы, пшеничных зерен, свежего парного молока, коровьего помета, аромат мяты и лимона.

Он закрывает глаза и видит Махджуба, Абдель-Хафиза, Ат-Тахира, Саида и себя такими, какими они были когда-то. Им ни минуты не сидится па месте. Они бегают, скачут, взбираются па деревья, прыгают с веток, барахтаются в песке. Они как стихия, как вода и воздух. Михаймид стучит палкой по корневищу дерева и слышит смех своего деда. Он ясно видит его лицо: маленькие, глубоко запавшие глаза, слегка выступающую челюсть, широкий лоб, впалые щеки, небольшой рот, топкие губы. Цвет его лица — черный и мягкий — напоминает бархат. Глаза же принимают то голубоватый, то зеленоватый, то коричневый оттенок — в зависимости от обстоятельств. Михаймид не может представить себе своего деда в одиночестве. Он всегда его видит в компании других людей: справа от него, как обычно, Мохтар Вад Хасаб ар-Расул, слева — Хамад Вад Халима. Он теперь вспоминает о нем со смешанным чувством грусти и ненависти. Дед избрал его, а не сыновей своей тенью и продолжением па земле. Он оставил ему в наследство дом, молитвенный коврик, медный кувшин, сандаловые четки и эту палку.

Михаймид прошел всю большую дорогу, ведущую к базару. У перекрестка он увидел финиковую пальму и машинально направился к ней. Он присел возле нее, прислонившись спиной к стволу. Да, они были с дедом как два брата-близнеца. Они словно поделили между собой поровну свои годы так, чтобы внук был не моложе своего деда, а дед — не старше внука. Это было что-то удивительное! Они вместе бегали наперегонки и вместе, плечом к плечу, приходили к финишу, вместе охотились па птиц, ловили рыбу, взбирались на самые высокие пальмы. Когда они боролись друг с другом, то каждому попеременно сопутствовала удача. Они вместе входили в круг танцующих, и в танцах не было им равных. Вот девушка входит в круг и начинает плясать между дедом и внуком. Круг, словно под действием огромного магнита, все сужается, хлопанье в такт усиливается. Плясунья покачивается, будто ее влекут к себе невидимые нити, протянувшиеся между двумя полюсами гигантского компаса, отбрасывая свои умащенные благовониями волосы то в лицо деда, то в лицо внука, то в прошлое, то в будущее. Они по справедливости делили между собой свои трофеи так, чтобы никто из двоих не оставался в обиде. Их глаза сверкали, они издавали гортанный клекот, взлетая ввысь и опускаясь, как две хищные птицы. Какое это было прекрасное зрелище! Но однажды внук опередил деда, и в голосе того прозвучала ревность. Тогда он почувствовал к деду жгучую ненависть, и если бы лодка перевернулась вместе с ними и затонула, то внук не протянул бы ему в ту минуту руку помощи.

Он следовал по стопам деда и стал во всем на пего похож. Если деду приходила в голову какая-нибудь идея, то в тот же самый момент эта идея являлась и ему. Один из них начинал фразу, другой заканчивал. Они рассказывали друг другу свои сны, и всегда оказывалось, что им спилось одно и то же. Дед был в его глазах самым храбрым, самым щедрым, самым ловким, самым мудрым и достойным из людей. Его отец был младшим сыном деда. Дед считал его самым непутевым и подтрунивал над ним больше, чем над другими. Зато старший сын, Абдель-Керим, был ходячей легендой, пока его место не занял внук. Это он ездил с караваном верблюдов, груженных финиками, в страну племени кабабиш и возвращался, гоня перед собою целые стада верблюдов и баранов. Он привозил товары из дальних провинций, из Тегли и Фертит [74] Тегли и Фертит — области на западе Судана. . Он приобретал все новые и новые участки земли, строил один за другим дома, соорудил большой зал для приема гостей. Он привез своему отцу расписной медный кувшин, сандаловые четки, палку из эбенового дерева и молитвенный ковер, на который пошли шкуры трех леопардов.