Николас Дикнер - В поисках утраченного

Эта перспектива заставила Иону задуматься, и он решил обосноваться на твердой земле.

Сойдя на берег в порту Монреаля через десять лет после отплытия, Иона занервничал. В его отсутствие Квебек сотрясала череда неординарных событий: смерть премьера Мориса Дюплесси, «Октябрьский кризис», модернизация Монреаля, ЭКСПО-67 и сексуальная революция. Увиденное Ионой совершенно не походило на жизнь моряка или индустриальную суету портовых городов и особенно на Квебек, сохранившийся в его памяти: четырнадцать лет нищеты в крошечной деревушке на Лоуэр-Норт-Шор.

Как только ноги коснулись земли, на Иону навалилась странная болезнь: он не мог ходить по твердой земле. Старые морские волки, слишком долго подвергавшиеся качке, знакомы с подобным нарушением равновесия. От «земной» болезни лекарства нет, разве что перетерпеть несколько дней, пока вестибулярный аппарат приспособится к ситуации. И все же Иона тревожился; дни шли за днями, а горизонт продолжал качаться. Когда Иона садился, головокружение сшибало его со стула. Когда он вставал, его выворачивало наизнанку. Когда он ложился, то барахтался в кровати, как буек в канале, и просыпался в коконе из простыней.

Через две недели этого тошнотворного образа жизни Иона решил применить радикальное средство, которое или спасет его, или убьет: он решил пересечь континент в одиночку.

Кому-то эта затея вовсе не покажется подвигом, но следует вспомнить, что для Ионы кратчайший путь из Монреаля в Ванкувер теперь пролегал через Панамский канал. Тем не менее Иона закинул на плечо вещевой мешок и, шатающийся, с позеленевшим лицом, вышел на хайвей 40 и поднял большой палец.

Неделю спустя Иона оказался в полном одиночестве на заброшенной дороге в Манитобе. Обильно потея, он растянулся на гравии и стал тщетно ждать, когда утихнет тошнота. Он давным-давно изверг гораздо больше того, что попало в его желудок, и между очередными позывами рвоты ругал себя за то, что снова не отправился в море. Подумать только! Ведь в этот самый момент он мог плыть по северной части Индийского океана, нежно покачиваемый муссонным штормом, и держать указательный палец на телеграфном ключе…

Высоко в небе прямо над ним парила стая заинтересованных грифов. Иона зажмурился, готовый умереть от жажды и головокружения. Когда через пять минут он открыл глаза, над ним стояла Сара с фляжкой тепловатой воды.

Легкое покачивание Дедушки вернуло Иону к жизни.

Дедушкой был проржавевший бежевый «бонневиль»-универсал 1966 года выпуска, в ширину чуть ли не больше, чем в длину. Его радиоприемник отказывался принимать что-либо, кроме музыки кантри в АМ-диапазоне. Бедняга «бонневиль» десятки тысяч километров таскал за собой трейлер, и теперь преждевременно состарившийся, страдающий одышкой мотор этого лайнера не мог развивать скорость больше пятнадцати узлов, да и то при попутном ветре. Каким-то необъяснимым образом сей сухопутный работяга, видавший в своей жизни одни лишь равнины, прекрасно имитировал морские волны. Может, его амортизаторы были сделаны близ Атлантики? Может, его изношенные шины сняли с бортов буксира?

Как бы то ни было, имитация качки спасла Иону. Он задышал свободнее, тошнота отступила, головокружение прекратилось, и уже через несколько часов умирающий преобразился в отчаянного авантюриста Корто Мальтеза.

Вечером Сара пригласила Иону перебраться в серебристый трейлер. Необходимо отметить, что к тому времени она странствовала почти два года и иногда одиночество становилось невыносимым. Итак, Иона желает добраться до другого побережья? Нет проблем. Вполне можно подбросить его в обмен на приятное общество.

Этому союзу суждено было продержаться всего полторы тысячи километров. Большего не требовалось.

В конце августа путешественники добрались до развилки шоссе у восточных окраин Форт-Маклеода в Альберте. Шоссе 2 бежало на север к Калгари. Шоссе 3 карабкалось к исчезающим в голубоватых облаках вершинам Скалистых гор. Сара остановила Дедушку на обочине и оценила обстановку:

— Тихий океан там, прямо впереди.

Иона снова вскинул на плечо вещевой мешок, глубоко вздохнул и отправился в путь. Он перевалил через Скалистые горы, прошел по бассейнам разных рек и в разгар проливных дождей, обрушившихся в то время на Тихий океан, очертя голову ринулся в Ванкувер.

Ноа родился девять месяцев спустя.

По преданию, свой первой вдох он сделал в Манитобе, где-то между Буассевеном и Уайтуотером, около железнодорожных путей, точно в географическом центре Канады, если судить по дорожным картам. По правде говоря, эта точка вовсе не была каким-либо центром: на востоке раскинулся огромный хвойный лес, к северу тянулись черные торфяные болота. На юге возвышались Черепашьи горы. Бесконечная равнина на западе, казалось, заканчивалась где-то в Китае.