Дмитрий Липскеров - Русское стаккато — британской матери

Исправил ситуацию Колька. Он успел втереться между Лялей и Кишкиным и заговорил, что они окончательно опозорят двор. При этом слегка получил по уху, тем самым пыл драки поостыл, и Колька, догнав Фасольянца, вернул армянину свисток.

— Прости их, дядя Арсен!

— А Надька, — шепотом поведал судья, — Надька твоя не дала!

— Даже за кольцо?

— Не просто кольцо, а с александритом!

— Фингал тоже она засветила? — поинтересовался Колька, почему-то довольный, что армянину не удалось попользовать рыжую.

Фасольянц потер синяк и пробормотал что-то про жену Джульетту, которая подстерегла его на краже…

Он засвистел в свисток, призывая игроков продолжить матч.

И все понеслось, как по новой!

Кипа разыграл с Лялей двоечку, и мячик закатился в ворота соперников. Пацаны обнимались и целовались, хотя еще несколько минут назад были готовы разорвать друг друга на мелкие шкурки. Зрители от восторга орали, а дедулю с орденскими планками понесли со стадиона, так как у него правда что-то с сердцем случилось.

— Футбольный инфаркт! — прокомментировал кто-то.

А потом правого нападающего соседи сбили, так что тот завопил благим матом, держась за вспухающую на глазах лодыжку.

— Подковали! — кричали мужики.

— С поля!

— А-а-а! — орал подкованный.

— Щитки надо надевать! — сказал воротчик соседских и зло посмотрел вокруг.

Пострадавшего унесли вслед за дедулей, и Фасольянц назначил штрафной.

— Выходи на поле! — кричал Ляля Кольке. — Писарев!

Между тем Кипа разбежался и что было силы воткнул пыра в мячик. Мужики только охнуть успели и глаза скосить к воротам. Второй раз они охнули, когда осознали, что в немыслимом прыжке вратарь дотянулся кончиками пальцев до мяча и отбил его.

Наблюдавшие за зрелищем дружно заулюлюкали и зааплодировали тому, что получилось, как в настоящем футболе.

— Пильгуй! — хвалили.

— Маслаченко!

Через пять минут забили четвертый гол в ворота Кишкина. Теперь уже вся команда наехала на Кольку, который болтался по полю огурцом, мешаясь в ногах, как чужих, так и своих.

— Тебе в балет надо! — сокрушался Кипа.

— Какого хрена! — чернел от злости Ляля.

Колька чувствовал, что виноват, но, как исправить ситуацию, придумать не мог. Копошилось у него что-то в душе, но что именно, разобрать не получалось.

Во втором тайме Кишкину забили еще три мяча против одного Кипы.

Запахло разгромом, и мужики ржали над каждой неудачей Колькиной команды. Особенно обидно было, что девятнадцатилетний воротчик соседских настолько уверовал в мощь своей команды, что частенько оставлял свой пост и оказывался на территории соперника, где водился с мячом, финтил как хотел, а вдобавок, когда у него все-таки мяч отобрали, нагло, со всего маху, вмазал Кольке по левой ноге, отчего тот рухнул на поле как подкошенный и раскровенил себе нос.

— У-у-у! — завыло зрительское сообщество неодобрительно. — Ответь ему, Кипиани!

Колька был на полторы головы ниже воротчика и, возвестив, что драки не будет, установил мячик на месте нарушения. Почти от самых своих ворот бить намерился.

— Сам пробью! — сказан он тихо и побледнел предобморочно.

Вратарь уже успел вернуться к своим штангам и только лыбился всем.

— Тьфу! — сплюнул Ляля. — Ты ж не добьешь!

— Уйди!

Глаза Кольки закатились, губы вытянулись в ниточку, он отошел от мяча на три шага, потом вернулся на один и, услышав из соседнего мира свисток Фасольянца, ударил по мячу…

После того как мяч по немыслимой траектории влетел в девятку, а воротчик безрезультатно плюхнулся в пыль, еще с минуту над коробочкой висела тишина, словно ночь внезапно наступила, а потом такой могучий рев раздался, что во всех домах округи стекла затряслись.

Человек тридцать выскочило на поле и ну Кольку тискать и подбрасывать, как будто за один его гол, пусть и фантастический, пять дадут!..

Колька славы стеснялся, просил отпустить.

Его аккуратно поставили на землю и погладили правую ногу.

— Золотая! — сказал кто-то.

— Волшебная! — подтвердили сзади…

Лишь девятнадцатилетний воротчик сплюнул под Колькины кеды.

И тут Фасольянц свистнул окончание матча.

— Бабки гоните! — процедил капитан. — Или попадаете на обеды! Весь год ваше жрать будем!..

Ляля и Кипа выразительно посмотрели на Кольку.

— Я сейчас!

Он взбежал по лестнице к своей квартире, нырнул под диван, отклеил из-под ножки лейкопластырь и отсчитал из заначки двести рублей. Оставалось всего двадцать. Когда сбегал обратно, чтобы долг отдать, то вдруг ощутил свое тело и душу легкими. Маета прошла, и он, перепрыгивая через пять ступенек, вылетел на улицу, где его поджидали соседские.