Дмитрий Липскеров - Русское стаккато — британской матери

— Оставьте, — отстранилась Лизбет.

— Время жизни скоротечно! — предупредил моряк-философ. — Все ваши нереализованные желания могут погаснуть в вашей душе, так и не реализовавшись! Вы находитесь на самом пике своего душевного раскрытия, сами того не понимая. Вы чувствуете свой живот, свою грудь, как не чувствует ни одна красавица, чьими прелестями пользуются слишком часто. Вы же, ваше тело и душа, предназначены для штучных вулканических извержений…

— Вы хотите меня? — прямо спросила Лизбет.

— Очень, — прямо ответил грек.

— Но учтите, — предупредила девушка, — я — девственница и никакими там фокусами не владею!

— Любовь — не фокус! — слегка обиженно произнес моряк.

Возбуждение охватило его до кривых ног, но, будучи опытным ловеласом, грек его не выказывал.

— Уверены?

— Да.

— Поедемте ко мне, — предложила Лизбет. — Я живу в центре!

«Как бы не увлечься и не опоздать на корабль», — забеспокоился моряк.

— Не волнуйтесь, — словно прочитала мысли грека Лизбет. — Ваш корабль стоит на седьмом причале?

— Да, — подтвердил рыжий.

— Причал принадлежит мне, и доки на нем тоже. Я знаю, что вы должны уходить на рассвете, но наши докеры не успеют разгрузить корабль.

Лизбет подняла полную белую руку и помахала ей, призывая такси.

В автомобиле мистер Костаки попытался приласкать внутреннюю часть бедра англичанки, но попытка сия была мягко пресечена.

— Имейте терпение, — опять же с вялостью в голосе произнесла женщина, и рыжий грек на секунду усомнился в правильности своего выбора.

На миг ему показалось, что придется лечь на ледяную глыбу. Но он в мгновение взял себя в руки, уверенный, что его умения растопят любой айсберг. Ляжет спать на айсберг, а проснется на раскаленном пляже.

— Вы красавец? — спросила тихим грудным голосом Лизбет.

— Что? — не понял грек.

— Я — дурнушка, а вы полагаете себя красавцем?

— Что вы! — захихикал мистер Костаки. — Я все про себя знаю. У меня кривые ноги и маленький рост!

— Значит, — сделала вывод Лизбет, — совокупляться будут два физически пренеприятных субъекта. Представляете эту картину со стороны?

Рыжего грека было трудно сбить с толку, хотя эта полная англичанка с недожаренным блином вместо лица чуточку его пугала. Но чем больше страхов, по опыту знал кривоногий, тем более наслаждений предвидится. Вслух же он выразил, что красота бывает внутренняя, а также некоторые части человеческого тела красивы своим предназначением.

— О-о! — покачал головой мистер Костаки, когда автомобиль остановился у подъезда дома Лизбет.

То ли от вида роскошного дома он сказал это «о-о», то ли от уверенности, что англичанку ожидает нечто, о чем она и мечтать всю жизнь не смела.

— Это ваш дом? — шепотом поинтересовался мистер Костаки.

— Можете говорить в голос, — разрешила Лизбет, включив в хрустальной люстре свет. — Я живу одна.

— А ваши родители? — без интереса осведомился грек, обрадованный такому свободному и прекрасному миру. — Сестрички, братишки?

— Они утонули вместе с «Титаником», — буднично сообщила Лизбет и принялась стаскивать тесную кофточку.

Кривые ноги грека на мгновение выпрямились, а потом голубые глаза ослепила белизна большого женского тела.

Лизбет сама подошла к нему и обняла крепко, так, как и мечтала долгие годы — за талию, пропустив руки в штаны к щуплым цыплячьим ягодицам. Она ощутила прикоснувшуюся твердость где-то в области коленей, нервически вздохнула и застонала.

Греку словно мозги отшибло. Он было попытался взять предмет страсти на руки, но вес был практически неподъемен, а оттого ему удалось поднять только левую ногу Лизбет.

Она опять застонала, подломила правую ногу сама, и они упали на пушистый ковер.

Грек освобождал ее от одежд торопливо, так что иногда трещали швы. Было в нем столько нетерпения, будто это не мужчина был вовсе, а неопытный юноша.

Треснули чулки, содранные с пояса варварски. Лизбет на мгновение открыла глаза и увидела человечка из порнографических комиксов, которые иногда просматривала.

На картинках частенько изображались лысоватые мужички с кривыми ногами, между которыми было устроено такое!.. От «такого» Лизбет зажмурила глаза, отвела обнаженную ногу в сторону и закричала так, как будто ее четвертовали. В этом крике было столько животной сладости, столь могуч был зов, сдерживаемый с четырнадцати лет восторг, что громыхнули разбуженные небеса, полыхнуло по округе молнией и разразилась гроза, не виданная даже в самых туманных областях Британских островов.