Герард Реве - Тихий друг

Что касается поисков навсегда пропавшего Марселя, то Сперман тогда не сидел на месте. «Ни один человек в Западной Европе, — думал он за рулем автомобиля по дороге на далекий юг, который порой торжественно называл „самолично выбранным местом ссылки“, — ни один человек в Западной Европе не обошел на пяточке земли за столь короткое время столько рыбных лавок».

Сперман прекрасно помнил зловещее сияние этих призывающих к обжорству заведений. Это было время, когда люди верили в зеркала: ими в таких магазинах завешивали большую часть стен: скорее всего, ради дармового моря дополнительного света. Причем зеркала были в основном бледно-розовыми или фиолетовыми, что смягчало эффект: клиенты наверняка не так пугались собственных отражений.

Но Сперману зеркала были только на руку: еще снаружи, через витрину, если она не запотела, он мог окинуть одним взглядом бесконечно размноженные отражения и увидеть всех, кто был в магазине.

Конечно, если Марселя не было видно, это еще ни чего не значило: он мог быть на кухне, в кладовке, в подсобных помещениях, или что там находилось на задворках.

Но Сперман не торопился, а каждый раз обходил магазины в разное время дня и ночи. Даже если Марсель попеременно работал то в лавке, то в подсобке, настойчивый Сперман наверняка бы его заметил.

Но как сказано выше: он больше ни разу не видел Марселя.

Так что оставался последний вопрос: тот мальчик с розовыми блестящими ноготками и дешевыми кольцами, который в трамвае спросил дорогу к отелю «Окура» — был ли это Марсель?

«В сущности, — размышлял Сперман за рулем, — есть два варианта. Это был он или это был не он. Но, по-моему, это был он, да, наверняка…»

Но разве должен был он, Сперман, почти двадцать лет спустя вновь сутками дежурить, но теперь не у рыбных лавок, а возле отеля «Окура»? И это при условии, что мальчик, увидев Спермана в трамвае, даже не узнал его?

Сперман ехал на далекий юг; солнце зачастую светило ему прямо в глаза, и даже козырек не помогал. Красное пятно, остававшееся на сетчатке, когда он отводил глаза, напоминало ему другое пятно — рану огненной формы на мальчишеской груди Марселя, тот ожог…

Он вспомнил, что ожог был необычной формы. Жареную рыбу, видимо, торопясь, засунули в пластиковый пакет неправильно, то есть — наоборот, хвостом вниз. Так что ожог был в форме безголовой рыбы и похож на лист, лист дерева с двумя круглыми долями и заостренный книзу. «Да, конечно, сердце, — подумал Сперман, — это я и так понял. Но куда только не заведет мысль… Но я не дам себе мозги запудрить… Религия — это прекрасно, но не стоит во всем искать высший смысл. Так можно продолжать до бесконечности».

Он сделал все, что от него зависело, не так ли? И рыбу съел, не за один присест, конечно, но целиком. «Для истинного любителя рыбы каждый день — Пятница, — рассуждал Сперман. — И хватит пиздеть».

Вскоре он доехал до места назначения, и повседневная жизнь — слегка одинокая, да — снова захватила его.

Однажды, после возвращения Спермана в заграничный дом, в расположенном неподалеку городке Б. начались военные учения. Сперман не мог их не заметить, потому что слышал эхо взрывов, а низко летавшие вертолеты сбрасывали шары на парашютах: медленно опускаясь на землю, шары эти сияли всеми цветами радуги, оставляя после себя рыжеватый дымок. «Началось? — подумал Сперман. — Давно пора».

Происходящее тянуло его как сильный магнит, и он поспешил к автомобилю, чтобы поехать и посмотреть: Сперман вдруг по-детски испугался, что опоздает и пропустит недолгое зрелище.

Приехав в городок Б., он понял, что учения еще в полном разгаре. По главной улице тянулась вереница армейских машин, изящно закамуфлированных только что срезанными ветками, а самый оживленный перекресток был забаррикадирован мешками с песком, за которыми лежали самые настоящие вооруженные солдаты.

Погода была прекрасной и теплой для этого времени года, и солдаты были в зеленой полевой форме, которая совершенно не скрывала изгибы лежащих юных тел. «Они герои, — подумал Сперман. — Они отдали свои юные жизни за нашу свободу».

Он стал считать и прикидывать в уме: не так уж их и много, даже… Он подумал, что мог бы купить на всех разных копченостей, вина, пива и даже сразу отнести коробки, в которых все будет упаковано, и предложить солдатам щедрые закуски и освежающие напитки. Это будет недешево, да, но не слишком много для человека, который, как это называл Сперман, получал приличный бюргерский доход.