Алексей Бакулин - Июль, июнь, май

Потом я решил сесть за компьютер и ещё раз прогнать некоторые не вполне ясные места моей теории. Всё-таки, как бы ни был я взволнован, а способность мыслить о главном никогда меня не покидала. Нет, господа мои! Мыслить я могу всегда, в самые, на ваш взгляд неподходящие моменты! Да, я сейчас не могу читать чужой текст, я буквы с трудом узнаю, но уж простите, теория биорезонанса сидит в моей башке как влитая, и никаким татарам внезапной страсти, её оттуда не вышибить. Я раскрыл файл с десятой главой трактата, главой под названием «Векторные характеристики частотных колебаний синего спектра излучения. Направленность и длительность» , и начал заново производить все расчёты. Там была одна такая функция, которая казалась мне не до конца понятой; не то, чтобы я придал ей слишком большое значение, но вопрос висел, вопрос время от времени напоминал о себе, и следовало как-то от него отделаться. И вот я начал выщёлкивать на клавиатуре циферку за циферкой, с упоением ощущая хрустальную ясность мыслей и могучую силу интеллекта, и в один момент мне стало ясно: я тут шёл по совершенно неверному пути, — какая глупость, какая чахлая фантазия, какая лень! Чуть-чуть, всего лишь капельку отклониться в сторону: вот так… или даже так… И какие открываются горизонты! Смотрите: здесь кривая вовсе не растекается вялым, бесконечным движением к нулю, а круто… даже яростно… пикирует вниз! И что же мы видим в результате? Смена минуса на плюс, — вот что! Колебания синего излучения получают обратный ход! И в результате… и в результате вся моя теория завершается красивой этакой… завитушкой… росчерком пера, обрамляющим слово «Конецъ»… именно то, чего мне не хватало… Труд завершён!

Какое счастье.

Я дико таращился в экран, безмолвствуя мыслью, созерцая написанное чистым духом, без употребления слов. Потом в моей голове стало вырисовываться что-то постороннее. Стали проявлять какие-то картины из грязной повседневности, из грубой материальности. Возникло подозрение, что мои расчёты, мои циферки, более бесплотные, чем ангелы небесные, каким-то образом влияют на наш неуклюжий и тяжёловесный мир. Но каким?

Собственно, я сразу понял каким именно, но не мог, не решался выпустить эту догадку из области бессознательного в царство рассудка, — я изо всех сил противился этому, потому что это было слишком неприятно.

Я встряхнул головой, встал, дошёл до противоположной стены, развернулся, опять приблизился к серебряно мерцающему экрану монитора. Всё дело в том, что колебания синего спектра, однажды запущенные в обратном направлении, имеют тенденцию к возвращению к первичному знаку, то есть… Как бы это сказать по-человечески… Я своим лучевиком запустил их обратно, а они, добежав до определённого предела наткнулись на некую преграду, отскочили от неё и снова бегут туда, куда им положено, причём со скоростью, намного превышающей первичную… То есть… То есть в определённый момент процесс омоложения Петровны прекратится и она снова начнёт стареть, но не естественным образом, а с катастрофической скоростью: недели за три ей суждено снова превратится в чёрную ссохшуюся каргу. И это движение уже невозможно будет повернуть вспять.

Где-то с час я тупо сидел перед экраном и переваривал новость; потом, наконец, решился взяться за мышь и снова начать расчёты: мне хотелось узнать, когда по времени произойдёт этот роковой поворот.

Оказалось, что он уже произошёл три дня назад. Ещё неделю возраст Петровны продержится на достигнутом уровне, а потом с крейсерской скоростью помчится в старость.

Нет, вечная молодость людям не грозит.

Собственно, я не очень беспокоился за человечество. Семь тысяч — или сколько там? — лет люди рождались, старели и умирали естественным образом, — и это не мешало им быть когда-то счастливыми, а когда-то несчастными, не мешало им взлетать на высоты духа, любить, радоваться жизни (в любом, кстати, возрасте), не мешало чувствовать себя бессмертными и всесильными… Человечество переживёт. А вот как Петровна?

Да нет… Вы меня будете презирать, но я взволновался даже не за Петровну… Не столько за Петровну, сколько за Славика. Не подумайте, что я испугался, хотя пугаться было чего: Славик вложил в меня такие деньги, которые мне не заработать и за двадцать лет, и если он вздумает потребовать возмещения убытков (а почему бы ему и не потребовать?), то мне останется только продаться к нему в рабство. Нет, на самом деле мне просто стало жалко этого неудачливого бизнесмена, который опять обломился и прогорел и теперь, кажется, уже не встанет на ноги. А несчастная наша Петровна… Это особый вопрос. В сущности, можно и так сказать: внезапно возвращённая молодость была для неё как болезнь, как видение, как причудливый сон, — теперь наступает утро, пора просыпаться.