Зое Вальдес - Кафе «Ностальгия»

– Давай вставай уже, это тебе не гостиница, – пошутила медсестра, нежно хлопая меня ладошкой по щеке.

Я приподнялась на локтях и осмотрела себя: халат, прикрывавший мое тело, был заляпан большими пятнами крови. Бедра, вымазанные каким-то антисептиком, имели оранжевый оттенок с зеленоватыми прожилками. Я вспомнила об Ане и поискала ее взглядом на кушетках вокруг. С трудом разомкнув веки, я едва разглядела ее слева от себя. Она все еще спала, что, как мне показалось, было не очень хорошо. Сестра подошла к Ане с металлическим подносиком в руках, вставила ей под мышку градусник.

– Сестра, – позвала я слабым голосом. – Что с ней? Она моя подруга.

– У нее температура, и ей придется пока побыть здесь, – ограничилась та сухим ответом.

И я, которая никогда не молилась, вдруг зашептала: Ана, все будет хорошо, тебе нельзя здесь оставаться. Боже, помоги нам. Ана, милая, оживи, ой, что я говорю, открой глаза, подмигни мне, ну пожалуйста, подай какой-нибудь знак. Дева Реглы, пусть у нее спадет температура. И что мне сейчас делать? Голова моя раскалывалась надвое, распухла как арбуз, еще немного – и трах! – треснет. Проставив температуру в больничном листе, сестра пошла ко мне, встряхивая на ходу градусник. У меня температуры не было, я поняла это по лицу медсестры.

– Ты можешь пойти переодеться, – сказала она. – В приемной получишь грейпфрутовый сок.

– Я не могу уйти без Аны, это несправедливо, – взмолилась я.

– Такова жизнь, солнышко мое, я ничего не могу сделать. Подожди там. Посмотрим, что скажет доктор.

Прежде чем отправиться в ванную, я подошла к кровати Аны, поцеловала ее в горящую щеку. Она с трудом приоткрыла покрасневшие от жара глаза.

– Map… – произнесла она и снова заснула.

Переодевшись в школьную юбку и цветастую блузу с длинными рукавами, я затолкала грязный халат в полиэтиленовый пакет. На столе стояли засиженные мухами стаканы с кислым соком, от одного глотка которого меня перекосило. Какая-то сеньора предложила мне сахару, и я с благодарностью его приняла. Потом она протянула мне кусок хлеба с омлетом, я хотела было отказаться – все это как-то неловко, – но она настояла. Я взяла, потому что совершенно ослабела. Сидя на банкетке в коридоре в ожидании, что кто-то выйдет и скажет мне что-нибудь об Ане, я думала, что вот мне уже и аборт сделали, а оргазма в своей жизни я так и не испытала. Я сидела до тех пор, пока не осталось ни одной пациентки. Через полтора часа вышел хирург в свежем, накрахмаленном и недавно отутюженном халате.

– Ей уже лучше, будь моя воля, я бы оставил ее здесь, но она же упрямая. Я отправляю ее домой и даю лекарства. Проследи, чтобы она выпила их, и, если жар не спадет, приведи ее обратно. Возможно, там что-то осталось, а это опасно, ей тогда следует снова почиститься – я не хочу, чтобы началось заражение. Оставляю ее на твое попечение. И пусть знает, что в следующий раз я не возьмусь за нее. Еще немного, и она чаще будет ходить сюда, чем в школу. А тебе, я вижу, все это не особо понравилось. Как бы там ни было, я вставил тебе медную спираль, но любое беспокойство – и ты идешь ко мне, о'кей? – Врач поднялся с банкетки и пошел к лестнице, жалуясь вслух на то, что умирает с голоду и неплохо бы чего-нибудь съесть.

Кровь, к счастью, не текла рекой, и Ана вышла из больницы в тот же день в семь часов вечера. Однако на следующей неделе ей снова пришлось обратиться к врачу и повторить операцию, после чего ей стало заметно лучше, и снова настали серые будни. Дни были невыносимо длинными и чересчур жаркими. Дома нас никто ни в чем не заподозрил. Но я почти совсем не общалась с родителями, поскольку много времени тратила на дорогу – специальный автобус отвозил меня в школу из Санта-Крус-дель-Норте, а потом обратно домой, ведь я отказалась перейти в другую школу, сославшись на то, что отстану от остальных – только этим я и убедила родителей. Наш переезд ничего не значил: я продолжала встречаться со своими такими опасными, по мнению моего отца, друзьями и посещала те же самые «развратные» места, что и раньше.

Убедившись, что мне не поступить туда, куда я хочу, я решила пойти на какую-нибудь спортивную специальность, первую попавшуюся – на шахматы. По крайней мере, там кормили хорошо, ведь всем известно, что спортсмены получают спецпитание. Несмотря на то что вся наша компания училась на разных факультетах, мы в конце недели продолжали встречаться. Все, кроме Аны, которая решила поступить в экспериментальную театральную мастерскую на острове Пинос, чтобы потом попытать счастья в Институте искусств. Она вырывалась к нам только раз в две недели на выходные.