Артем Литвинов - Пылающая комната

— Тэн, а насколько ты уезжаешь? — спросила она меня, стоя босиком в прихожей.

Я заметил, что она плачет. Я подошел к ней и обнял ее:

— Мы еще увидимся? — спросила она, обливаясь слезами.

— Не знаю, — со всей честностью ответил я, — я был бы счастлив, если бы это случилось.

Я поцеловал ее и вышел. У подъезда никого не было. Я без приключений вернулся и застал Криса спящим. Он спал совершенно голым, как это было всегда, и я, посмотрев на него, вспомнил о татуировке. Я разыскал обложку диска и прикинул, каким образом лучше начать. Все инструменты у меня были, но вместо радостных мыслей о предстоящем мне творческом процессе в голову мне лезли одни чудовищные воспоминания о том, как клеймили римских рабов и каторжников в Испании. Что за идиотская мысль, сделать наколку на собственном теле?

Крис стоически перенес все муки, связанные с моими художествами. В результате получилось даже красиво, он заказал костюм, облегающий серебряный, с глубокими разрезами по бокам, так что символ будет видно, всем, кто захочет увидеть. Когда он привез его и оделся, я посмотрел на него и подумал, что кое-что хорошее в моей жизни все-таки еще осталось. Иногда у меня возникает подозрение, что он только притворяется, что понимает меня или хочет понять, а на самом деле он просто боится потерять возможность быть самим собой, то чего он был лишен раньше и с чем больше не хочет мириться. Его все устраивает, и все кажется ему блестящим, замыслы песен, одержимость энергией толпы.

Прилетели из Мюнхена в Болонью. С нами группа, толпа персонала и Даншен. Даншен меня узнал и даже поздоровался. Я думаю, что Крис напрасно тешит себя надеждой, что никто вокруг ничего не знает. Большинство, конечно, притворяются незрячими, но он просил меня присутствовать на концертах, только садимся мы в разные машины, я — с Бобби, а его везет какой-то специально предоставленный экипаж. Никогда даже представить себе не мог насколько отвратительно, когда близкий тебе человек является объектом вожделения толпы.

Неаполь. Стоит жара. Я не выхожу из номера. Второй раз мне довелось побывать здесь. В первый раз Генри изводил меня своими картами и телескопами. Сейчас меня достают журналисты, выйти вместе с Крисом нет никакой возможности, поэтому мы выходим исключительно по ночам, сидим на набережной в самых темных кафе. Все было бы терпимо, если бы не вчерашнее происшествие.

Мы сидели и пили кофе. Время было около двух ночи, и бояться было нечего, все охотники уже отправились в это время стряпать статьи по домам. Мы разговаривали очень тихо. Крис был сильно измотан данными концертами, контракт был достаточно суровый, я до сих пор жалею, что он от него не отказался, это при его-то миллионах. И вдруг я увидел за соседним столиком Генри, он сидел там, вероятно уже давно, с любопытством за нами наблюдая. Что он делал в это время в Неаполе, каким образом оказался в этом кафе? Но в любом случае это было дьявольское совпадение. Ничего хорошего оно мне не сулило.

— Крис, — тихонько сказал я, — здесь Генри Шеффилд, астролог.

Крис изменился в лице, прижал руки к вискам и покачал головой. Я понял, что он ждет от этой встречи крупных неприятностей.

Генри, как ни в чем ни бывало, подошел к нам и поздоровался. Мы сквозь зубы поздоровались в ответ.

— Разрешите присоединиться, — спросил он, располагаясь рядом с нами.

Они встретились глазами с Крисом.

— Господин Харди, то есть Крис, покорнейше прошу простить, — Генри кивнул учтиво, но не без сарказма.

— Мой дорогой племянник, — он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Вы путешествуете вместе? — спросил он, — и как вам нравиться Италия?

За нелепостью его вопросов явно стояла какая-то коварная уловка.

— Я вас поздравляю, с успехом, это грандиозный успех, как и говорили звезды.

— Спасибо, — сухо ответил Харди.

— Кстати, — сказал Генри, — звонила какая-то мисс Паркер из обсерватории, она сказала, что мою визитку ей дал ты, и попросила ей помочь устроиться на работу. Я ее отослал в информационную лабораторию центральной библиотеки, но она даже обрадовалась. Потом перезвонила и очень благодарила.

Я вздохнул с облегчением, мысль о том, что я мог обмануть и без того несчастного человека, перестала меня мучить. Больше меня с Шеффилдом ничего не связывало.

— А в какой гостинице вы изволите проживать? — спросил он вновь.

— Какое тебе дело, — грубо ответил я.