Леонид Леонов - Пирамида. Т.1

— Дублет? — Подразумевалось, что находящаяся в обладании Юлии солонка выглядит не менее достоверно, чем знаменитый венский экземпляр.

Подкупленная таким безоговорочным признаньем, Юлия высокомерно подернула плечом.

— Еще вопрос, которую считать первой. Правда, мою Бенвенуто сделал гораздо позже, уже для Козимо Медичи, зато она и выглядит более зрелым произведением, правда? — Надо полагать, она не пренебрегла удовольствием называть мастера интимно, по имени, как если бы обладание его творением давало право на покровительственную фамильярность. — Обратите внимание: сюжет компактнее, фигуры не расклоняются, не выпадают наружу, трезубец заменен веслом, что придает произведению алгебраичную обобщенность. Таким образом, принадлежавшая когда-то французскому королю является лишь эскизом к моей, куда более совершенной... Вам не кажется, Женя, что эта, которая у вас в руке, гораздо симпатичнее, ведь правда?

Престранное, во всех историях искусств, умолчание о столь первоклассном авторском повторенье Юлия объяснила тем, что втайне сохранявшаяся в роду самой младшей из добрачных дочерей Челлини, Репараты, солонка так и не побывала в сокровищнице флорентийского герцога и тирана, кому предназначалась. Чуть раньше Козимо недоплатил мастеру за Персея и собственный его портрет.

— Вы, конечно, помните, Сорокин, ту великолепную бронзу с эмалированными белками глаз и позолотой на латах?

В ответ на законное сорокинское недоумение, откуда такая глыба золота взялась у обнищавшего к старости Челлини, последовал туманный, из деликатности к гению, намек на темную историю с утайкой папских драгоценностей, стоившей мастеру двухлетнего заключенья в какой-то не менее знаменитой башне. Плотность биографических сведений указывала на старания владелицы сконструировать из эпизодов авторской хроники как бы футляр для своей сомнительной игрушки. Однако очевидная перепутанность подразумеваемых дат, кое-где прямо противоречивших логике событий, указывала на спешку, с какой Юлия готовилась к своему испытанью.

— Что же, как видно, школьница изрядно готовилась к возможному экзамену, — коварно проворковал Сорокин. — Не напомните мне, случайно, который из тогдашних пап застукал старика на хищеньях... Видимо, Климент Седьмой?

— Нет, тогда был уже Павел Третий, — не без заминки отвечала та.

Они пристально глядели в глаза друг дружке, и, кажется, Сорокин сердился на себя, что не может сквозь ил забвенья вспомнить какую-нибудь каверзную подробность из челлиниевской биографии.

— И вы, голубка моя, совершенно уверены, что именно так?

— Вполне... — сказала Юлия уже с мольбой во взгляде не ловить больше, не разрушать ее легенды и вот уже пыталась взяткой купить его молчание. — Но я вижу, вам приглянулась эта штучка. Можете взять ее себе на память... если хотите?

Неожиданный ход заставлял задуматься, видимо. Юлия нуждалась в соучастнике чего-то, но чего именно?

— И вам не жалко, пани Юлия, расставаться с таким чудом? — не сразу, борясь с искушением, все вертел он в руках почему-то подозрительную, вдруг, драгоценность.

Маленькая искусная хитрость оправдала себя.

— О. нисколько... одним движеньем пальца, не моего, конечно, я могла бы завалить им весь тот угол! — с вызовом пресыщенья кивнула она на затемненный, перед ними, полукруглый проход в стене, почему-то напомнивший Сорокину мозговую извилину неизвестного назначенья. — Да вы смелее, Сорокин: кладите скорей за пазуху, раз дают...

Поневоле, чтобы не получилось смешно, приходилось поторопить недоверчивого плебея.

— Ну же, берите... пока не раздумала! Не бойтесь, это не взрывается...

— И все же я воздержусь, пожалуй, — отвечал тот, бережно возвращая на место ценный предмет.

— Любопытно... — одними губами усмехнулась обиженная пани, — какими соображениями вызвана столь негаданная скромность?

— О, наверное, теми же, что и чрезмерная щедрость пани. Но как вам с детства известно, милая Юлия, — вполушутку сопротивлялся режиссер, — богатства мудрых составляются из миров нетленных!

— Если опасаетесь, что убьют по дороге домой, — несколько грубовато, явно злясь на его колебанья, сказала она, — то перед вами исключительно добрая ведьма, свои дары она обеспечивает не только доставкой на дом, но и вечной сохранностью.

— Все равно не пойдет, дорогая... у меня просто негде посадить слугу с пулеметом для охраны такого подарка, — поклонился Сорокин и взглянул на часы с вопросом — много ли чудес осталось для обозренья впереди?