Леонид Леонов - Пирамида. Т.1

— Берегите нервы, Женя, они нужны для искусства. Моя машина не то что заколдованная, но все предусмотрено в ней... хотя вряд ли через триста лет будут такие тачки, — успокоила его Юлия.

В доказательство полной безопасности она еще ускорила ход машины. Если минуту назад встречные деревни и поселки как бы вспыхивали и гасли по сторонам, теперь скользящую мглу с каплями стелющейся влаги лишь прорезывали световые тире. Все же сильные фары позволяли различать кое-что впереди, кроме летящей навстречу нам вечности, чтобы удобнее разбиваться о нее: и неизвестно, что думали жители внизу о мелькнувших в небе лучах, позитивная наука достаточно навострилась последнее время при помощи наличных пяти пальцев объяснять все на свете... Сорокину видно было за ветровым стеклом, как машина круто обошла угол у надвинувшегося лесного массива, и тотчас же Юлия откликнулась в тон его мыслям, не отрывая глаз от струящейся в световом луче дымной мглы, что иногда отход от правил движения, на приличной скорости, позволяет срезать досадные дорожные петли, миновать людские пробки и заторы, сокращать расстояния, экономить дни.

Некоторое время режиссер зачарованно глядел вниз, на быстролетную внизу световую морзянку ночных селений, запоздалых машин на шоссе.

— Я не видел вас целую вечность. Пани Юлия успела кончить за это время краткосрочные курсы ведьмовства? — Он беспокойно покосился на молчавшую соседку. — Крайне отрадно, что прогресс становится повсеместным явлением. Надо надеяться, ваша... в общем-то довольно элегантная метла обладает фирменной гарантией безопасности...

— О, я тоже боялась первое время с непривычки. Ничего дурного не случится с вами, Сорокин, пока вы со мною.

— Это не робость, уважаемая пани ведьма! Мне просто еще не доводилось летать на помеле, пусть даже таком комфортабельном, как ваше. Скажите,.. — он помедлил в поисках точного слова, — имеется ли какой-нибудь предел скорости у этого дьявола в стальной запряжке?

— О, без ограничения.

— Не хотите ли вы сказать, вплоть до световой?

— Даже втрое, вчетверо и больше...

— А вы пробовали?

— Боюсь.

— Чего? Чего?

— Не знаю... Предвижу новую вспышку вашего полнокровного юмора, но здесь не трогайте, Женя, можно сжечь пальцы. Не хочу... — и чтобы прекратить расспросы, легким прикосновением к пульту впустила в кабину мягкую мурлыкающую музыку.

Серьезность ее тона, обстановка ли влияла, но только к удивленью своему Сорокин ощутил непосредственную близость той же самой неизвестности, что и в тот раз, зимой, когда на радостях покупки отвозил в Старо-Федосеево странную девицу в плюшевой шубке с лисьим воротником. И едва подумал о Дуне, тотчас о ней же, в перекидку мысли, вспомнила и его соседка.

— Так давно не показывались на моих четвергах, что мы собирались коллективно оплакивать вас.

— Бог наделил пани Юлию чутким сердцем, я действительно еле выжил после целого месяца на съемках в тайге, снедаемый гнусом, местной вонью и насморком.

— Тем приятнее сознавать, что пошатнувшееся здоровье не помешало вам сразу по возвращении завести счастливый роман... хотя и не с очень соблазнительной малюткой!

Сорокин кинул косой взгляд налево, — нет, ничего не прочесть было в ее лице.

— Мне льстит ваше сообщение. Ну, что же, чем неправдоподобней легенда, тем выше слава, которую она сопровождает... — тянул он, мучительно соображая и решая на всякий случай ничего не опровергать наотрез. — Конечно, жизнерадостному художнику с воображением и у которого жена второй год прикована к постели было бы позволительно завести шашни налево, но для них, помимо укромной хазы на стороне, требуется время, а как вы слышали, наверно, у лошадей весь их пыл уходит на добывание овса, а то и просто сена.

— Мало того, Женя, что вы себе заводите постороннюю голубку, вы еще воркуете с ней в самом уединенном уголке речного вокзала, лишь бы утаить такую сенсацию от огорченных друзей...

Было бы глупо спрашивать: ни кому он обязан таким открытием, ни каким способом было оно совершено? Судя по автомашине, повелительнице дьявола на побегушках ничего не стоило иметь дозорные глаза на всех перекрестках мира. В самом допущении нечистой силы, хотя бы гипотетическом и вполушутку, сказывалась несомненная эволюция закоренелого скептика.

— Большая честь для меня, — суховато сказал Сорокин, — что вы принимаете так близко к сердцу мои маленькие приключенья, хотя, сколько мне помнится, я никогда не числился при вашем дворе.