Леонид Леонов - Пирамида. Т.1

В толчее заметив Юлию, режиссер попытался сделать финт, метнулся вправо-влево, спрятался было за подвернувшегося плечистого моряка. Не благоразумие или самолюбие удержали его от унизительного бегства, а то совершенно новое обстоятельство, что и Юлия прикинулась, будто не видит его, взаимоотталкиванье сменилось фазой обоюдного притяженья. В следующий момент он с фальшивым оживленьем, салютуя поднятыми руками, двинулся к ней наперерез потоку. Шумно-преувеличенная радость встречи даже привлекла внимание толпы, обтекавшей их по сторонам. Произошел обычный размен репликами скользкого и показного изыска, с холодком притворной дружбы — защиту от иной навязчивой искренности, чтобы не раскрываться самому: лучшая гарантия от чьей-нибудь бестактной судьбы.

— Ну, и я, и я то же самое... — сдержанно говорила Юлия, высвобождая из сорокинских рук свои. — Смертные полагают, что эпохальный режиссер обогащает на съемках мировой экран, а он... Как это вас занесло в наш печальный балаган?

Он комично пожал плечами:

— Чтобы обогащать кого-то, надо изредка обогащаться самому. Я с детства питал почтительную зависть к фокусникам, уличным шарлатанам, ко всяким вообще простонародным сластям... — Он почти побледнел от словца, выскользнувшего из памяти, но Юлия великодушно не заметила оговорки. — А вы-то, вы-то, капризница, что поделываете тут? Вы же собирались куда-то, не то в Давос, не то на Бискайю.

— О, вы совсем отбились от реальности, Женя. С некоторых пор я чуть не каждый вечер высиживаю здесь в директорской ложе.

— Это у вас атавистическое, я тоже был подвержен цирковой романтике: выстрелы бича, пощечины, конский аммиак. К несчастью, все ржавеет на свете, меркнет, приходит в негодность... детские очарованья и мы сами вместе с ними.

— Не потому вы пытались сейчас скрыться от меня, чтобы не омрачаться видом друзей.

— Напротив, это пани Юлия, надменным сиянием наполняя цирк, не обратила внимания на своего давнего поклонника... хотя он все первое отделение подавал вам сигналы и всякие фигли-мигли, с риском вызвать неодобрение милиции.

Она иронически улыбнулась режиссеру.

— Последнее тем более трогательно с его стороны, что я прибыла всего минуту тому назад, — досказала она и насладилась его замешательством. — Но давайте же отойдем в сторону, а то они затопчут нас.

В их кругу в особенности ценились умные колкости, произносимые без интонации и хотя бы на уровне цирковой репризы, лишь бы сражающие наповал.

Антракт кончался, пора было спешить на места.

— И что же вдохновляет вас на ваш ежевечерний подвиг?.. Роман, какое-нибудь экзотическое увлеченье?

— Не терзайте меня насмешками, Женя. Все простительно одинокой, всеми покинутой женщине...

— ... потому что все боятся фамильярностью навлечь на себя вашу немилость, пани Юлия, — впрок, на будущее поспешил оправдаться Сорокин. — Однако, по старой дружбе, кто же он?.. Ведущий акробат, кавказский канатоходец? Тоже среди наездников попадаются иногда Гераклы с мощной фигурой...

— Я вас давно не видала, вы стали изрядный балагур с тех пор и, видимо, сегодня в ударе, — в полушутку хлестнула она его словом в наказанье. — Право же, у меня так на душе, словно попала в компанию подвыпивших гардеробщиков.

— Нет, в самом деле, что? Не бойтесь меня, я чем-то отравился вчера и не смешлив сегодня.

— Нельзя, здесь тайна с грифом высшей секретности.

— Клянусь никому не выдать ваш секрет, — все добивался режиссер с каким-то тайным умыслом. — Дайте же хоть на карточку взглянуть, в сумке у вас, для кого вы берегли себя столько лет и зим, пренебрегая толпой нищих там, внизу.

Действуя натиском и шуткой, он почти расстегнул лакированную коробку у ней на ремне, она отвела в сторону его слишком предприимчивую руку.

— Не суйте нос куда не надо, а то машинка защелкнется и вы потеряете добрую половину своей былой привлекательности. — Просквозившая в ее тоне серьезная нотка заставила Сорокина комично поднять руки в знак капитуляции. — Право же, когда вплотную приглядишься к людям, невольно проникаешься жалостью, даже гуманизмом ко всем пытающимся переделать их на высший образец.

Замечание Юлии относилось к толпе, заторопившейся на чудо, пришлось прижаться к стенке. Скоро никого, кроме них, не осталось в опустевшем проходе.

— Дорогая, я не собирался огорчать вас, но вы так похудели... и мне не нравится тревожность в ваших глазах, словно приходится обороняться от какой-то безумной идеи. Если не секрет, что именно происходит с пани Юлией?