Леонид Леонов - Пирамида. Т.2

Все вихрилось в радиусе ее ярости, главным образом от бессилья придумать что-нибудь пооскорбительней, негодование было сильней стыда и боли, так что по нехватке иных средств умиротворения Сорокину оставалось издали взывать к ее благоразумию:

— Ладно, он достаточно посрамлен вами, дорогая... Кроме того, мы с вами невредимы, так перестаньте же бушевать! — и с безопасного расстояния протягивал ей нечто из мужского туалета, случайно подвернувшееся на можжевельничке по соседству. — Накиньте на себя хоть что-нибудь, вы простудитесь!.. И мы должны согласиться в конце концов, что у ревнивца имелись довольно веские основания для его необузданного поступка... Во всяком случае распорядиться по своему усмотрению пусть даже дарственным имуществом, которое пани Юлия зря не догадалась своевременно оформить хотя бы нотариальной записью... Впрочем, отсутствие юридического документа на владение, — уточнил он, — отнюдь не мешало ей завтра же подать на него в советский суд за самоуправство.

Попутно нельзя не отметить характерную для истинного художника особенность, что в столь неблагоприятных метеорологических условиях, рассеянно потирая озябшее плечо, не переставал он творчески обобщать суровую действительность. Так, при виде все еще не стихавшей Юлии, вдруг подумалось ему, что, наверно, вот так же бурно в один сверхдавний месопотамскии вечерок ее древняя праматерь переживала изгнание из рая. Профессиональное воображение позволило режиссеру усмотреть в совершившейся расправе убедительное сходство с эпизодом прародительского грехопаденья и через личный опыт даже обогатить библейскую науку ценной гипотезой. С изящным цинизмом вскрывая символику запретного яблочка, он вывел довольно правдоподобное предположена, что и пралюди были застуканы приблизительно в такой же ситуации, иначе в тексте божественного проклятия не упоминалось бы неуместное пророчество о родовых муках материнства, откуда правомерно сделал умозаключение, что ранее для них был предусмотрен другой, безболезненный способ видового воспроизводства вроде, скажем, поперечного деления инфузорий. Возможно, сделанные тогда открытия были бы еще значительней, если бы у мыслителя хоть дерюжка имелась на плечах. Его насмешливого оптимизма в обрез хватало на отыскание носильных вещей. Надо считать исключительной удачей, что до наступленья ночи успели подсобрать хоть что-нибудь, чтобы поприодеться от стужи.

Всхлипывая и поминутно оступаясь в ледяную хлябь необутой ногой, ибо далеко не все отыскалось из одежды, Юлия из последних сил цеплялась за своего Адама, проявлявшего положенную в данном случае самоотверженность в отношении дарованной ему супруги: аналогию подчеркивали суровость кары и первозданная глушь кругом. Приходилось многократно примериваться в поиске травянистой обочины, прежде чем ступить, но в общем дело налаживалось. Так, одной рукой продираясь сквозь чащу, он другою, противно-клейкой от смолы, кое-как волочил за собой свою единственную женщину.

— Таратайка моя должна находиться где-то сразу за канавой, — на ходу бормотал он, ориентируясь единственно на все более внятный бензинный смрад. — Держитесь за меня, со мной не пропадете, хотя... Возможно, волки и не съедят, но, боюсь, добротный грипп нам с вами обеспечен!

Некоторое время лишь треск раздвигаемых ветвей да чавканье трясины слышались в темноте.

— Вся продрогла и, кажется, умираю... — донесся к нему шелест издалека.

Сорокин сжал покрепче руку дамы и подбодрил сообщеньем, что в машине у него помимо алого пледа с пушистым длинным ворсом имеется запас аварийного коньяка. Вслед за утраченным было самообладаньем возвращался и дар художественного слова:

— Ничего не поделаешь, принято платить авансом за право когда-нибудь под старость впереди погреть зябнущие руки у костра воспоминаний. И чем крупнее взнос, тем больше удовольствие. — И вдруг добавил на легком зубовном скрежете, что бывшему поклоннику пани Юлии при всей его могучей хватке явно недостает юмора в делах житейских.

В самом деле, поэтическое преимущество обязательного для сказки уединения оборачивалось весьма прозаической изнанкой. Зато совместно пережитая встряска ускорила социальное примирение кинорежиссера с незадачливой звездой экрана, тем не менее мастерски сыгравшей не подозреваемую ею роль в настоящем повествованье. Та же благосклонная судьба, что в условиях классического сезонного бездорожья доставила начинающих любовников в их волшебный альков, помогла им в мало-мальски сносном виде выбраться из западни на утлой сорокинской жестянке. Конечно, и водитель ее проявил в ту ночь беспримерную оперативность, топором и лопатой прокладывая новую трассу по первобытной целине. Балованная Юлия, сразу задремавшая чуть свалилась на заднее сиденье, впервые и не без удивленья испытала странное чувство признательности к кому-то постороннему. Просыпаясь иногда от надрывного буксованья колес или чрезмерной качки, она с недоверчивой благодарностью вглядывалась в еле различимый затылок труженика за баранкой и, непослушным языком справившись — скоро ли будут дома, наконец снова погружалась в уютный колыбельный сон. Надо считать чудом, что за неполную треть суток им удалось пробиться к ближайшему очагу цивилизации, но пригодился и сорокинский опыт борьбы с континентальными стихиями, значительно возросший со времен его памятного рейда на обновке сквозь знаменитый московский снегопад и с иной пассажиркой на борту — в синей плюшевой шубке.