Андрей Кивинов - Петербург - нуар. Рассказы

Четыре… Щелк!

Брызги разорвали волосатую грудь Алика.

Пять…

Дуло ровно нацелилось в седую бороду. У Аслана мелко трясся подбородок:

— Хочешь жить — беги…

Завершая разгром, она рявкнула:

— Вон!

Люди и крысы бросились врассыпную, перемешивая дым выстрелов. Только мальчик-старик, забрызганный кровью, не двигался. Сидел на полу, широко расставив ноги, и часто моргал.

— Кто ты такая? — прошептал он.

Неторопливо сбросив ком веревки, Кэт поднялась на затекших ногах с трудом, так что хрустнуло в коленях. Потолок пригибал плечи, «Walther» мирно опущен.

— Старшая сестра.

— Что ты наделала?! Люди и крысы жили в мире. Раз в год мы приносили им жертвы. Я держал связь с серым племенем. Я знал их язык. Все кончено. Ты убила мать-крысу. Теперь начнется хаос!

— Хаос — это ваша проблема. Ты украл сестру. Она моя. Кэт подхватила Соню, мягкую и теплую, прижала к себе. Соня с ней, Соня рядом. Теперь ее никто не отнимет. Пусть вернется хоть полчище крыс.

— Тебе нет спасения нигде! Крысы повсюду! Они не простят!

— Зато хорошо лопаются… Чпок — и нету! Щелкунчик что-то хотел ответить, но вдруг морщины собрались кучкой, он тихо засвистел, а в сухих пальчиках застучал хрустящий ритм. Щелк-щелк…

Покой овладевал уставшим телом. Ей захотелось сесть, отдохнуть или прилечь, ведь тут так уютно, так хорошо, и мальчик такой милый.

Щелк-щелк…

Безвольно вскинув руку, Кэт нажала курок, почти не целясь. Быстрее грохота Щелкунчика отбросило в темноту. Из развороченного лба хлынула каша мозгов. Тельце недоростка дернулось в конвульсиях и затихло. Руки широко раскинуты. Как выброшенная игрушка.

Наваждение лопнуло. Вернулась боль. И ясность.

— Умеешь щелкать — умей и лопаться, — прошептала Кэт. — Вот так, крысеныш…

Она крепче обняла Соню:

— Пора домой, сестренка.

Не чувствуя тяжести, Кэт несла Соню одной рукой. Другая прятала «Walther» в складках кукольного платья. Она была готова убить любого, кто встанет на пути. Сестренка, прильнувшая к ее плечу, плыла в глубоком сне. Накачали снотворным, но дышит ровно. Даже не исхудала за месяц в подвале.

Сенная площадь окунулась в белую ночь. Редкие прохожие с удивлением оглядывались на женщину в спортивной одежде, которая бежала с большой куклой, измазанной кровью.

Проскочив мимо нового портье, которому было все равно, Кэт заперла дверь, хоть это было и глупо: кто посмеет сунуться. Но ей надо спешить. Она переодела спящую Соню, разодрала кукольное платье в клочья и только потом умыла лицо от мозгов Порфирия. Остальные сборы прошли стремительно: чемодан — бросить, рюкзак — на плечо, сестренку — под мышку.

Выбежав на улицу, Кэт остановила третье по счету такси, как научил инструктор. Неторопливо открыв дверцу, уверенно сказала:

— Тысячу долларов до границы с Финляндией. Три — если привезете в аэропорт.

Не раздумывая, водитель согласился. Только вежливо заметил:

— У вас куртка чем-то испачкана. Как будто кровь.

Устроившись на заднем сиденье и держа Соню на коленях, Кэт ответила:

— Крыс изводила.

Таксист уставился в зеркальце заднего вида. Кое-как ему ответили улыбкой: «Всего лишь шутка. Все в порядке. Каждый решает свои проблемы сам. Крути руль и зарабатывай три штуки баксов». Кэт очень не хотелось тратить патрон.

— Извините, мы спешим на рейс.

Машина помчалась по пустым улицам навсегда чужого города. Сенная площадь растворилась в сером свете ночи.

Соня легонько вздрогнула и открыла глаза:

— Сестренка! Знаешь, мне приснился Щелкунчик.

— Не бойся, милая, это только сон. Нет никакого Щелкунчика.

— Нет? А куда он делся?

— Он лопнул.

— Как шарик?

— Как крыса. Вот так… — И она звонко щелкнула пальцами.

Соня вздохнула и устроилась поудобнее:

— Я скучала по тебе.

— И я тебя очень люблю.

— Щелкунчик кормил меня бигмаками. Было хорошо…

Кэт была спокойна. Совершенно спокойна. У нее осталось четыре патрона.

Щелк-щелк…

18 августа 20… года

— Угощайся.

Три дороги длиной в милю. Ага.

— Walk your mile.

Амфетамин. Начало бодрое.

— Что советуешь?

— Можешь заправить нос. Я заправлю кофе. Не люблю нюхать — насморк потом.