Марианна Гончарова - Землетрясение в отдельно взятом дворе (сборник)

Администраторы нахмурились, и один из них куда-то побежал, видимо, сказать, что я прикупила маме суд в Гааге и что с нами надо поосторожней.

Вообще как-то странно — клиника давила именно на родственников, и чем больше сопровождало родственников, тем доброжелательней был персонал.

Я очень жалела, что мы с мамой пришли только вдвоем, потому что все пациенты ходили со свитой родственников, капризничали, огрызались, страдали в ожидании предстоящих испытаний, а родственники им потакали, подавали водичку, бутербродики, таскали за ними курточки, кофточки и прочее имущество. А шлейф за моей царственной мамой (кто ее знает, понимает, о чем я) тягала одна я.

Нас пригласил к себе в кабинет мальчик-доктор, очень похожий на Ивана Урганта, и сказал, пусть все родственники пациента Нины Николаевны зайдут. Мне стало стыдно, и я принялась оправдываться перед доктором Ургантом, что зять пациента в машине спит, остальные — дети и внуки — на работе, а госпожа Скрябин, самый близкий пациенту некровный родственник, осталась дома на хозяйстве. Ургант сказал: завтра возьмите с собой. А я спросила: кого? А он сказал, ну, композиторшу вашу. Ну и я сказала: это кошка. Да. Прекрасный мальчик был этот доктор. Засмеялся. Очень хорошее лицо. Урганты — они такие, ну. Доктор сказал, тем более — берите. Столько слышал о ней — хочу познакомиться. («Читает», — радостно подумала я. «Опять сумасшедшие», — спокойно констатировал доктор.) Я, конечно, спросила: «Доктор, а какое ваше семейное положение?» А доктор сказал: «В смысле?» А я спросила: «Или вы свободный, или как?» А доктор сказал: «Я не женат». И я ему сказала: «Ах, доктор, мы вам найдем: у меня в семье и среди хороших знакомых очень много прекрасных свободных девушек». Доктор Ургант размечтался, почувствовал родство душ, но предупредил, что они, Урганты, на кошках обычно не женятся.

В приемной толклись другие пациенты, и родственников у них было легион, не то что мы с мамой. Поэтому родство душ не остановило доктора. Он уговорил меня заплатить за одноразовые инструменты, взять для мамы хрусталик подороже и купить глазные витамины. Молодец.

Из кабинета Урганта нас выудила тетенька в костюмчике цвета бордо и представилась: «Я — няньчка, звуть Оленатоливна, пошли, важаимая Нинаколаивна и вы, росвиница», — мотанула Еленатоливна головой и завела нас в палату, где помогла маме переодеться в белоснежную пижаму и косынку. Она сняла с мамы обувь, часики, а потом приказала строго: «А тэпэр здайтэ мени зубы».

Но зубы у мамы были свои, и мама их не хотела отдавать. Я, конечно, сучила ногами от смеха, тетенька обиделась.

Пациентов-дяденек в тот день вместе с мамой было человек семь — их тоже нарядили в такие же белые пижамы на веревочках и косынки. Все было тесное, ничего на них не сходилось. Дяденек построили парами и повели в стационар — там стеклянные двери, и я видела, что дяденьки идут дружно за другой нянечкой в бордовом, бодро и синхронно переваливаясь, как утята. («На веселых на утят быть похожими хотят, быть похожими хотят не зря, не зря…») Наша нянечка Ленатоливна каждого догоняла, чтобы отобрать зубы. Она — специалист узкого профиля — по зубам, — как бравый морской пехотинец — видно, не впервой воевать — напала на одного дедушку, поймала его за пижамку и выдрала из дедушки зубья.

Маму и еще какого-то утенка в пижаме повели в операционную (меня туда не пустили), и я живо представила себе, как их уложили на столы и накрыли кучей простыней, оставив сверху только глаз. И когда их подготовили полностью, наконец позвали Его, микрохирурга Гудвина. И врачи все-все заволновались, еще спрашивали друг друга: мол, а ты это приготовил? А то? Смотри, а то будет как в прошлый раз. Ну мамина задача была — не бояться, не ждать землетрясения. Я же объясняла, мамина задача была — ПОСМОТРЕТЬ на Гудвина. А мама моя по жизни отличница, она всегда все задания выполняла безупречно. И вот маме сказали: сейчас придет Гудвин, будьте готовы. И мама под своими простынями пискнула по-пионерски: «Всигдаготова!» «Тщ-тщ», — сказали врачи каким-то очень сдавленным дисциплинированным голосом, как будто они стоят в строю по стойке «смирно» и сейчас перед ними появится маршал на белом коне.

И вот за дверью операционной мама слышит ропот: «Гудвин! Гудвин!» Там сидели другие беззубые утятки, ждали своей очереди. К слову, Гудвин делает по тридцать операций в день два, а то и три раза в неделю. Поняли? Это же ни выпить, ни закусить, ни в теннис. Небожитель, да.