Федор Московцев - Карибский кризис

Далее я стал разбирать дела, принял на работу двоих соискателей на вакантные должности, которых привел Павел — водителя и офис-менеджера, и познакомился с новым главбухом, 27-летним Михаилом Крыловым, которого также привёл Павел. Немного настораживало то, что парень, к тому же молодой, и вдруг главный бухгалтер, но послужной список говорил сам за себя, кроме того, Павел ручался за этого кандидата.

Я просмотрел банковские выписки — меня интересовали платежи кардиоцентра с того момента, когда я последний раз был в Волгограде и передавал главврачу комиссионные, после чего пересчитал приготовленные Халанскому деньги и направился в приемную.

Главврач кардиоцентра Станислав Халанский, как обычно, был обо всём осведомлен. Кто-то доложил ему о массовом исходе работников Совинкома. Версия, изложенная сотрудникам, сгодилась и для Халанского, с той лишь разницей, что в ней были озвучены факты увольнения исполнительного директора, дальнейшее тщательное расследование нарушений, вскрытие различных нелицеприятных фактов, и, как следствие, увольнение всех неблагонадёжных лиц.

Приняв от меня конверт, в котором было 300,000 рублей, пробежав глазами расшифровку платежей, Халанский усталым тоном, с напускной рассеянностью принялся выговаривать:

— Я же вас предупреждал, Андрей… Зачем вам столько народу? Для того, чтобы обслуживать наше учреждение, вам не нужен такой большой штат. Две-три девочки, водитель-экспедитор… А что было у вас?! Как ни зайдешь к вам в офис — куча народу, все шумят, бегают. Я ведь был прав?

Я опустил голову, кивнув в знак согласия.

— Теперь всё позади, я от них избавился.

— Ты говоришь — был какой-то ущерб?

— Как такового не было, — уклончиво ответил я. — Был несанкционированный перевод денег. Потом деньги вернули, виновный был рассчитан. Я приехал, разобрался в ситуации. Выяснил, что необоснованно принято на работу масса людей, ненужных, бестолковых, которые получали зарплату просто так. Вот и весь ущерб.

Вслед за этим страшным словом, — «ущерб», — наступила тишина, и только часы на стене тоненьким голоском пропели мелодию. Покачав головой, Халанский посмотрел в окно. Лицо его выражало крайнюю степень досады. Наконец, он нарушил свое молчание:

— Но ведь это какие деньги! Огромные деньги израсходованы впустую, пропали! Я не понимаю этого.

Потом он снова замолк и погрузился в обычную свою печаль. Когда речь шла о расходах, особенно о неразумных, Халанский всегда расстраивался и становился мрачнее тучи.

— Я бы не сказал, что… совсем пропали деньги, — отозвался я, жалея о том, что так некстати заговорил об убытках. — Нет! Утверждать это преждевременно. Как раз сегодня утром я слышал от своего заместителя, что клиенты, с которыми работали уволенные сотрудники, продолжат работу с нами. Согласно финансовому отчету за последние два месяца, который сделан с опозданием, и я с ним не ознакомился до конца, согласно этому отчету уволенные сотрудники оправдывали своё существование, они всё-таки продавали, приносили фирме прибыль! Вот какие до меня дошли сведения, это произошло буквально час назад. Значит, убытки были совсем незначительные, а может, их и не было вовсе!

— Не было убытков… Правда? — еле слышно проговорил Халанский и посмотрел в окно. Затем он сказал неожиданно твердо: «Все равно, если эти люди непорядочные, я слышал, что кто-то из них ходил по отделениям, предлагая нашим заведующим разные махинации — дайте мне их фамилии, я скажу на охране, чтобы их не пускали в кардиоцентр!»

— Хорошо, — ответил я.

Чтобы перевести разговор на другую тему, я вынул из папки коммерческое предложение на препараты фирмы Шварц-Фарма. До сих пор региональным представителем в этой немецкой компании работал Вадим Второв, устроившийся туда после увольнения из судмедэкспертизы. Работу выполняли различные сотрудники Второва, зарплату получал он. Его московский руководитель знал, что он имеет свой бизнес, получает доход, в десятки раз превышающий скромную зарплату представителя иностранной компании. Но продажи в регионе не уменьшались, и Второва никто не увольнял.

В конце декабря, занимая деньги у кого только можно, я обратился к Второву. Не дав отказа, тот денег не дал, а предложил очередную выплату процентов по уже существовавшему займу зачесть в общий долг. Кроме того, он предложил продать в кардиоцентр препараты Шварц-Фармы, а с вырученных денег через три месяца после реализации выплачивать ему проценты. То есть выручка останется на Совинкоме, а с руководством Шварц Фармы Второв брался урегулировать вопрос самостоятельно — чтобы компания не взыскивала с меня эти деньги через суд. Оказавшись в безвыходной ситуации, я согласился. И теперь, положив перед Халанским на стол коммерческое предложение, я давал необходимые пояснения: