Федор Московцев - Карибский кризис

(далее — фото Рошаля в обнимку с прекрасным женственным юношей).

Его зовут Никита, ему 31 год. Он финансовый аналитик по нефтегазу, у него 3 законченных высших и четвертое — в процессе, он любит меня, хаус, биржевые графики, мед, Вайнону Райдер, слонов и жару, очень смешно чихает — и я его люблю. Мы вместе 2 года. Познакомились, кстати, 28 мая — не на гей-параде, в кино. Через 2 недели съехались. Я не пожалел об этом ни минуты. Я хочу прожить с ним всю жизнь. Мы живем в однушке в Невском районе Петербурга. Снимаем. Никита просыпается в шесть тридцать утра и целует меня, спящего. Днем мы созваниваемся, чтобы узнать, как идут дела друг у друга. В 10 вечера, когда у него заканчиваются лекции в университете, он звонит мне и спрашивает, забрать ли меня с работы. Смысла в этом нет никакого — у нас нет машины, с его пересадками на метро он попадает домой на час позже, чем мог бы, но очень уж здорово ехать домой вместе. По дороге мы читаем учебники/книги и треплемся. Дома пьем чай, занимаемся любовью и засыпаем. Ну или просто — засыпаем. Когда у меня ночная подработка (в гей-клубе) он ложится спать один. Когда я уезжаю в очередную командировку, он скучает и пишет смешные смски в стихах. В выходные мы отсыпаемся за неделю, стираем, ходим по гостям и смотрим кино (Никита тот еще киноман). Это такое очень обыкновенное счастье. И я не думаю, что оно сильно отличается от вашего. Вы спросите, зачем вам это знать? А я отвечу, дорогие. Мы бы хотели зарегистрировать наши отношения. Нет, без всяких „бы“ и „ли“ — мы хотим. Мы — совершеннолетние дееспособные мужики, граждане Российской Федерации, которые хорошо и много работают, платят налоги, не нарушают законов и любят друг друга — хотим зарегистрировать наши отношения. Мы хотим, чтобы государство признало нас родственниками. Не просто родственниками — супругами, со всеми вытекающими. Мы хотим иметь возможность брать семейную ипотеку. Оформить семейную медстраховку и просто — страховку. Я хочу, чтобы мой любимый мужчина чувствовал себя защищенным в имущественном споре, который может начаться после моей смерти. Чтобы он имел возможность не свидетельствовать против меня в суде. И если однажды я окажусь в реанимации (а с моим здоровьем это более чем вероятно, к сожалению), я бы хотел, чтобы решения принимало он. У нас будут дети. Вы, дорогие мои гомофобы, можете изойти прямо сейчас дерьмом по ту сторону монитора, но у нас будут дети. И мы заранее их любим и очень ждем. И если потребуется, мы в лепешку расшибемся, чтобы наши дети были счастливы. И да — мы хотим, чтобы в свидетельстве о рождении наших детей были записаны мы оба. Мы хотим — оба! — представлять интересы наших детей в школе, в поликлинике и (не дай бог!) в больнице и суде. И еще мы очень хотим… Хотим — слишком слабое слово тут. МЫ ТРЕБУЕМ ГАРАНТИЙ, что в случае смерти биологической мамы наши дети не отправятся в детдом, пока родитель № 2 будет пытаться доказать ебучим российским органам опеки, что эти дети ему не чужие. Почти на все эти случаи есть хитрые юридические ходы, законные и не очень. Собрать сто бумажек в двадцати местах, дать взятку, договориться с опекой, вынести мозг нотариусу, начать судебное разбирательство… Подробности можете прочитать в тематических сообществах. Каждые пару лет эти процедуры нужно повторять по кругу. И это, согласитесь, унизительно и нечестно. Мы знаем, что многие гетеросексуальные пары живут в гражданском браке и не парятся по поводу регистрации. Но это их выбор. У нас этого выбора нет. И — вот честно — я не понимаю, почему. Почему мы — совершеннолетние дееспособные мужики, граждане Российской Федерации, которые хорошо и много работают, платят налоги, не нарушают законов и любят друг друга — не можем зарегистрировать наши отношения и прекратить эту поебень ОДНИМ ШТАМПОМ В ПАСПОРТЕ. Все написанное выше — к вопросу о вашем „зачем им парады, раз статью в УК отменили?“ и „ебитесь тихо по углам, и вас не тронут“. Извините, но мы хотим немного большего, чем безопасной „ебли по углам“. Мы хотим нормальной человеческой жизни. Страшно, да? Теперь о котиках. Без них, кажется, не обойтись. Сейчас в Интернете тонны говна и ненависти на тему „как неприятно дышать одним воздухом с пидарасами“. Дорогие гомофобы не стесняются выражать свои чувства. А я выражу свои. Мне неприятно, когда вы в комментах пишете „пидоры суки сдохните нахуй“. Вот вы реально хотите, чтобы я и Никита „сдохли нахуй“? Вот реально-реально? А не пробовали с этим желанием обращаться к соответствующим специалистам? Немотивированная агрессия по отношению к незнакомым людям лечится. Иногда хватает курса таблеток. Мне тем более неприятно, когда взрослые вроде бы люди с умным видом и хорошим русским языком начинают рассуждать о „пропаганде гомосексуализма“. Дорогие мои, вы серьезно? „Пропаганда гомосексуализма“ — это все равно что „пропаганда леворукости“. Либо правая рука ведущая, либо левая. Иногда обе, такое тоже бывает. Тяга к своему или чужому полу из той же серии. Либо так, либо эдак. Иногда и так, и эдак. Но во всех случаях это обусловлено биологически, какими-то непонятными штуками на уровне ДНК. А не „пропагандой“, блядь. Я понимаю, что вы не хотите читать эти скучные научные труды и исследования антропологов, социологов, психологов, сексологов, историков. ОК, это и правда скучно. Просто включите мозг. Абсолютное большинство российских гомосексуалистов родились и выросли в гетеросексуальных семьях в Советском Союзе, где даже секса не было, не говоря уж о геях. Откуда же мы беремся? (оттуда, откуда и все, понятно) Как так получается, что во всех странах и эпохах процент „гомосексуалистов“ остается неизменным? Боюсь даже предположить источник такой вневременной-внепространственной пропаганды. Марсиане? Сионисты? Вампиры? Меня бесит, когда невежественные камрады предлагают „гомикам идти лечиться“. От чего лечиться-то, блядь? Гомосексуальность официально исключена из списка болезней как на мировом уровне, так и в нашей стране. Это не болезнь, это „разновидность нормы полового влечения“, говоря их медицинским языком. Чтобы было понятно, разновидность нормы — это как с волосами: у кого-то черные, у кого-то вполне себе блондинистые, а кто-то рыжий. Рыжие совсем редко встречаются. Но ни один адекватный человек не посоветует другому „лечиться от рыжеволосости“. Как? И — главное — зачем? (Знаете, дорогие гомофобы, вы немного опоздали. В свои несчастные 16 лет я бы достал блокнотик и записал адрес, где лечат. И в лучшем случае попал бы к шарлатанам, в худшем — в секту. Исковеркал бы себе жизнь, но вы были бы довольны. Но теперь у меня есть любимый человек. И — да — теперь я счастлив, что я гей. Потому что иначе я бы никогда не встретил его, и не чувствовал сквозь сон, как любимый мужчина целует меня каждое утро). Некоторые мои вполне себе друзья говорят: „ты прав, но в этой стране…“ И дальше идет длинный месседж про национальную культуру, религию, общественную мораль и прочее, с намеком про эмиграцию в конце. И я не напоминаю, что в традиции „этой страны“ еще недавно были рабство и массовые расстрелы, и национальная культура и религия, а также общественная мораль с этим вполне себе уживались. Я не напоминаю, потому что верю, что наша страна достойна лучшего. Достойна, чтобы люди не травили людей просто за то, что они другие по какому-то параметру. Россия изменится. Она уже меняется. И это случится, даже если вы, ублюдки, сегодня проломите мне голову бейсбольной битой. Потому что любовь и здравый смысл хоть и не сразу, но всегда побеждают ненависть и хуету. Так устроен этот мир, и геи тут не при чем. Гей-парад начинается завтра в 13–00 — Площадь Восстания. По Суворовскому проспекту идём в сторону Смольного. Друзья — гомосексуальные, гетеросексуальные, всем, кому не похуй, приходите. И да — прошу перепоста».