Федор Московцев - Карибский кризис

— Просто встреться с Паперно, Бунеевым и остальными, поговори с каждым наедине, а потом принимай решение — оставлять их или увольнять. Если ты скажешь, что они тебе не нужны, я прикажу им забыть дорогу на твой кооператив.

Пожав плечами, я пообещал выполнить эту просьбу.

— Ты доверяешь Ирине Абдурахмановне? — последовал неожиданный вопрос.

(святой Иосиф часто коверкал отчество Ирины и вместо «Алексеевна» говорил «Абдурахмановна»)

— В общем-то, да, доверяю… — ответил я, но в моём голосе прозвучала неуверенность.

Порывшись в тумбочке, святой Иосиф вынул запечатанный конверт формата А4 и протянул его мне:

— Почитай на досуге.

— Досье на Ирину?

— Сдается мне, на тебя, — продолжая рыться в тумбочке, ответил он. — Чтобы вручить мне этот конверт, Ирина Абдурахмановна ждала меня два часа. Я отъезжал в больницу…

Я подумал про Таню, и у меня ёкнуло в груди. Я стиснул зубы и опустил глаза.

— …приехал, поприветствовал нашу даму, пригласил в кабинет. Она мне быстро суёт конверт, что-то начинает тараторить. Не договорив, убежала, — с этими словами старый седой полковник положил перед собой на стол прозрачный уголок с каким-то бумагами внутри.

— Странно… — рассеянно проговорил я. — А почему там должно быть что-то про меня?

— А ты послушай. Говорю же тебе — распустил ты народ. Не занимаешься людьми, а они — кто в лес, кто по дрова, как стадо без пастуха, как паства без пастыря. А Ирина — вот я с ней намучился. Каждый божий день ко мне является, и всё с разными показаниями. Сначала она обвиняет меня во всех преступлениях против человечества. Я даже хотел позвать охрану — не за себя боялся, моя душа ведь мне не принадлежит уже. Всё для людей… Потом приходит и говорит: нет, вы, Иосиф Григорьевич, хороший, а Расторгуев и компания — плохие. Так, думаю, уже лучше, процесс пошел. Далее ты, Андрей Александрович, на повестке дня появился. Здесь пошел особенно яростный диспут. Сначала ты у нас хороший, мы тебя любим, и я даже начал опасаться за твою честь… Потом пошли обвинения, и я принялся тебя защищать. Она при мне тут чуть ли не заявления в ОБЭП принялась писать. Ты, между прочим, возьми на заметку — эти её писательские замашки! Любит она писать — чуть что, за перо хватается и фиксирует свои мысли. Хорошо, она ко мне приходит, я её сдерживаю, как могу. А если пойдет в другие места?! А пишет она всё подряд — кто кому платит, сколько денег приходит, сколько и куда уходит. Факсами меня забросала, всю бумагу факсовую извела, ты мне принеси рулончик в другой раз. А письмо это я даже не вскрывал — возьми, почитай про свои коррупционные дела.

И он протянул мне через стол файл с документами, который только что вытащил из тумбочки и положил перед собой: «Вот возьми еще до кучи».

Я сокрушенно вздохнул:

— Да… я слышал, что Ира в последнее время себя не контролирует, но не думал, что так все запущенно… Разбойница пера, блин.

— Еще у неё мысль промелькнула — открыть свою фирму, — добавил святой Иосиф. — Я пропустил это мимо ушей, а потом как-то напомнил про это, а она уже молчит, как партизан. Но, вижу по лицу, идею эту она не оставила.

— Думая о фирме, она слишком много на себя берет. Много таких было, и где они сейчас?! Барахтаются, пытаясь сбить сливки из дерьма, а я как был, так и остался при своих. Деньги-то я сам людям ношу.

Доверяя Ирине, последние слова я сказал для предупреждения возможных попыток Расторгуева создать свою контору.

— …Есть, правда, один клиент — Ставропольская краевая больница, куда она сама деньги носит. Опять же, она туда попала по моей наводке. Но она сделала глупость — отвезти деньги доверила какой-то прошмондовке, и та сунула в конверт взаиморасчеты с человеком из этой больницы, про которого получатель денег не должен был знать. Разразился скандал. Замяли, правда, но осадок остался.

— Я слышал про это дело, — сказал Иосиф Григорьевич уверенным голосом. — А тебе не кажется, что Ирина сама всё подстроила?

— Думал я об этом варианте. В любом случае она сделала глупость — при одном раскладе меньшую, при другом — большую.

Итак, святой Иосиф ушел от обсуждения вопросов, которые волновали меня больше всего — возврат экспортного НДС и разделительный баланс как способ опрокинуть кредиторов; сославшись на то, что у меня на фирме не осталось людей, с которыми он бы мог взаимодействовать по поводу решения данных вопросов. Мы ещё долго беседовали об искусстве управления; а когда все темы были исчерпаны и я почувствовал, что пора закругляться, то поднялся и протянул руку для прощального рукопожатия. Поднявшись, я обратил внимание на фото в рамке, которое стояло на столе святого Иосифа. Танино фото. Пожав руку, я вышел, от волнения толкнув дверь резче обычного.