Джеймс Олдридж - Дело чести

— Ура! — тихонько воскликнул он. Он взял фонарь и пошел в штаб отыскивать Мелласа. Меллас что-то кричал по телефону. Квейль подмигнул ему.

— О'кэй, — сказал он. — Готово. Иду в госпиталь за Еленой.

— Что?

— Это моя невеста. Я беру ее с собой.

— Девушку с локонами? А другого инглизи?

— Тоже. Ничего, если я выеду сейчас со двора на машине?

— Это как удастся. Горючим вы запаслись?

— Черт возьми, нет! Хорошо, я приду за машиной позднее.

Квейль шагал по улицам разрушенного, горящего города. Весь мир горел, и Квейль вдыхал дым пожара, и он был рад, когда ветер относил дым в сторону. У подъезда госпиталя была суета и сумятица. Квейль увидел несколько больших автобусов, которые только что подъехали. Они привезли много новых раненых, и раненые кричали, когда их вносили. Квейль слышал споры и шум, и запахи, и ко всему этому примешивалась боль. В толпе он увидел маленького грека и большого, с бородой. Он совсем забыл о них.

— Инглизи! — воскликнул маленький грек. Он явно был чем-то взбешен.

— Мы все время ждем вас, — торжественно сказал второй грек.

— Ш-ш-ш! Не говорите здесь по-немецки! — сказал Квейль. — Подождите. Я сейчас вернусь.

Он прошел в госпиталь. Там был еще больший хаос, чем раньше. Раненые и умирающие валялись в коридоре, и над всем здесь носилась смерть. Он видел ее, вдыхал ее запах, чувствовал ее. Он смотрел на врачей и сестер, бегавших взад и вперед в этом хаосе, и морщился, когда слышал стоны тех, кто был не так тяжело ранен, чтобы умереть. Он прошел по коридору и открыл дверь в комнату, где работала Елена. Он вошел в ту минуту, когда она бросала в корзину измятые бинты, пропитанные грязью и кровью.

— Джон, где ты был? — Она взглянула на его испачканное лицо. — Опять ранен?

— Нет. Ш-ш-ш… Я ремонтировал автомобиль. Мы уезжаем отсюда.

— Я тут с ума сходила от беспокойства…

— Слушай, — сказал он, — мне надо видеть Тэпа. Можно пройти к нему?

— Зачем?

— Мы уедем еще до рассвета. Ты тоже, — сказал он.

— Я не могу. Разве ты не видишь, что здесь делается? Меня не отпустят.

— Ради бога, не спорь. Если мы не выберемся отсюда до утра, мы никогда не выберемся. Проводи меня к Тэпу.

Она пошла, и Квейль еще раз прошел вслед за ней через хаос. Они поднялись по лестнице. В палате Тэпа было темно. Елена ощупью нашла его койку.

— Это я, — сказал Квейль. — Слушай, мы уезжаем этой ночью. Как ты себя чувствуешь?

— А на чем ты намерен ехать?

— Я раздобыл машину, — ответил Квейль шепотом.

— Превосходно, — обрадовался Тэп. — Когда? Мне нужна какая-нибудь одежда.

— Тише! — одернул его Квейль. — Через два-три часа. Мне надо еще достать горючее. Придется отправиться на аэродром.

— Ну, для этого не нужно двух часов.

— Да ведь я должен тащиться пешком, олух несчастный.

— О'кэй, о'кэй, Джон. Не сердись. А Елена едет?

— Конечно, осел. А ты как же думал?

— Хорошо, — сказал Тэп. — Хорошо. Замечательно. Я буду готов. Мы будем готовы, правда, Елена?

Квейль сердито повернулся и вышел.

Маленький грек и большой грек поджидали его у входа. Когда он вышел из госпиталя, они двинулись за ним, лавируя между санитарными автомобилями и залитыми кровью носилками, нагроможденными у высокой колонны.

— Вот что, — обратился Квейль к большому греку, когда они отошли немного от госпиталя, — вы хотите попасть в Афины?

Тот помолчал с минуту. Квейль видел, что он обдумывает. Его интересовал этот человек с решительным лицом, который был моложе, чем казался с виду.

— Да, — сказал грек наконец. — Это было бы неплохо.

— Вас могут задержать. Вас не расстреляют за дезертирство? — спросил Квейль, чтобы испытать его.

— Я не дезертир. Офицеры распустили нас по домам. Мы хотели сражаться. Я до сих пор не бросил винтовку. И никому не отдам ее. Я не дезертир.

Квейль не сомневался больше в его решимости.

— А как малыш?

— Он говорит, — куда вы, туда и он. Он хочет попасть в Афины.

— На всякий случай спросите его.

Большой грек спросил маленького, тот начал взволнованно что-то объяснять, и Квейль сказал:

— Ш-ш-ш… Ради бога, тише! Что он говорит?

— Он говорит, что отправится с нами. У него жена в Афинах и двое детей. И офицер не ждет его назад.

— Нет, ждет. И я отвечаю за него.

Большой грек сказал маленькому, что ему придется вернуться. Тот опять заволновался.

— Он хочет с нами, — перевел большой грек.

— Это дезертирство, — сказал Квейль. — Вы меня не разубедите.

— Может быть. Но я думаю, лучше взять его с нами.