Джеймс Олдридж - Дело чести

Квейль подождал, пока бомбардировщики не ушли на запад, потом снизился и приземлился. Посадочная площадка была усеяна крупными и мелкими воронками от бомб, но он высмотрел нетронутую полоску, подошел к ней при бортовом ветре и посадил машину с разворота. Один из «Бленхеймов» горел, другой лежал колесами вверх. Квейль подрулил к концу поля, где находился большой ров. За этим рвом росла группа деревьев и был холм. Это было единственное укрытие на всем аэродроме. Ров был слишком широк и глубок, чтобы перекатить через него, и Квейль только поставил «Гладиатор» как можно ближе к нему. Потом, чтобы согреться, побежал через все поле в столовую. Он не успел надеть летный костюм. Солнце стояло уже высоко, и было жарко. Единственным облаком на небе был белый дым, поднимающийся от «Бленхейма». Ангары и столовая не пострадали.

— Чистая работа, — сказал ему один из присутствующих, когда он вошел в столовую.

— Кто-нибудь пострадал?

— Монтер. Один из тех, которые помогали вам. Ему ободрало руку или что-то в этом роде.

Тэп тоже был здесь, еще в пижаме, но в кителе поверх нее.

— Что скажешь, Джон?

— Не знаю. Видимо, что-то готовится. Зря они этого делать не станут.

— Два «Бленхейма» погибли, — заметил Тэп.

— Надо бы перекинуть мост через этот ров. Тогда можно было бы ставить самолеты под деревья, — сказал командир эскадрильи «Бленхеймов».

— Мы целый месяц просим у пехотного штаба солдат для этого, — вмешался офицер. — Но у них нет времени.

— Это надо сделать, — сказал Тэп. — Ведь если что-нибудь начнется, так это наш единственный аэродром. Надолго ли хватит самолетов, если нет маскировки.

Все относились к только что пережитой бомбежке, как к чему-то вроде утренней уборки, которая кончилась — и нечего о ней толковать, и пора завтракать, и, что бы там ни было впереди, надо позавтракать как следует. Но Квейль полагал, что сейчас не до завтрака. Он знал, что что-то должно произойти, и вдруг до слуха его донесся пронзительный вой сирен, возвещавших воздушную тревогу, и он вместе со всеми вышел из палатки. При виде большого отряда бомбардировщиков, приближающегося с запада, офицеры опять поспешили вверх по камням к щелям. Квейль понимал, что подняться в воздух ему не удастся. «Бленхеймы» уже были в воздухе и скрылись из виду, а он опоздал: группа немецких самолетов шла прямо над аэродромом. Откуда-то открыли огонь тяжелые 3,7-дюймовые зенитки, и за самолетами гнались белые дымки. Затрещали пулеметные очереди, и Квейль увидел, как трассирующие пули чертят пространство, не долетая до самолетов, которые шли над аэродромом в правильном строю. Блеснули на солнце падающие беспорядочными пачками бомбы, и раздались оглушительные взрывы, потом еще, все больше и больше, и в конце концов отдельные взрывы слились, и как для слуха, так и для глаза все смешалось в общий хаос.

Это продолжалось весь день. Только раз был перерыв, длившийся более получаса. Аэродром бомбили дважды две группы «Мессершмиттов», причем один из них был сбит метким перекрестным огнем расставленных по всему аэродрому пулеметов. Раз «Бленхеймы» сделали попытку приземлиться, но не смогли и были вынуждены оставаться в воздухе, пока у них не иссяк бензин: тогда они прорвались, но подняться уже не могли. Бомбежка не дала им времени заправиться, да и склад горючего был охвачен огнем.

Ночь принесла некоторое облегчение; люди вышли из щелей, и им удалось поесть. Квейль удивлялся своему «Гладиатору»: он по-прежнему стоял на краю площадки невредимый.

Теперь уже всех охватила тревога.

— Это начало каких-то событий, — сказал Тэп, когда они уселись за чай в темной палатке, не зажигая огня из боязни налета.

— То же самое они устроили и в Суда-Бэй, — заметил Квейль.

— Они громят весь остров, — сказал входя диспетчер.

— Какая цель? — спросил Квейля Тэп.

Квейль обернулся на звук его голоса. В воздухе еще стоял запах взрывчатки, и Квейль чувствовал ее привкус даже в чае.

— Кто знает. Возможно, вторжение.

— Нелегко будет вторгнуться на остров.

Диспетчер объявил, что им придется дежурить всю ночь. Ожидаются события. Произведенная над Грецией разведка обнаружила, что немцы накапливают самолеты и планеры.

— Планеры? — переспросил Тэп.

— Да.

— Это интересно. За каким дьяволом понадобились им планеры? — изумился Тэп.

— Трудно сказать, — ответил диспетчер. — Во всяком случае мы дежурим всю ночь.

Квейля охватило беспокойство, как бы не подверглись бомбежке расположенные в окрестностях Кании и Суда-Бэй лагери, — в частности тот, в котором была Елена. Но он ограничился тем, что спросил диспетчера, который сказал ему только, что подверглась бомбардировке гавань Суда-Бэй. Теперь Квейля уже не радовала мысль, что Елена находится так близко от него. Он проклинал преграды, которые держат ее на острове, и с ожесточением убеждал себя, что все это мыльный пузырь, который неминуемо лопнет. Но такая бомбежка ясно говорит, что будут еще крупные неприятности. Он попробовал сосредоточиться на размышлении о предстоящих событиях, но не мог принудить себя к этому.