Джеймс Олдридж - Охотник

— Ему нужны деньги на хозяйство, — твердил Рой, — все равно, останусь я или нет.

Она по-прежнему считала, что деньгами не разрешить затруднений Сэма, но не стала настаивать. Она не хотела, чтобы Рой лишился семейного очага, потому что в этом таилась для нее еще одна опасность. Джинни считала, что, потеряв дом, Рой уйдет еще дальше в лес и совсем не будет возвращаться в город. Она знала, какие затруднения грозят Рою, но ей следовало подумать и о себе, о своих делах и чувствах, а она, со своей стороны, вовсе не хотела, чтобы Рой уходил на север.

— Если вы уйдете туда, вы уже не вернетесь, — сказала она ему, когда однажды они попытались трезво разобраться во всем этом.

— Я вернусь в Сент-Эллен, только если мне будет куда вернуться, — настаивал он, — и на север я не уйду, если не будет у меня здесь пристанища.

— Это одни слова, — сказала она. — Я-то знаю, что вы уйдете на север именно, когда у вас здесь ничего не останется. Возьмете и исчезнете в один прекрасный день.

— Нет, Джинни. Нет! — уверял он. — Если тут у меня ничего не будет, я ни за что не уйду на север, там ведь я совсем одичаю, стану настоящим лесным сычом. Я уйду, только если будет мне куда вернуться, и я непременно буду возвращаться. Но участок истощен, Джинни, и рано или поздно мне все равно придется уходить на север.

— Ну, а я тогда вернусь к своим в Торонто, — предупредила она. Не то чтобы она его пугала. Она пыталась как-то приспособиться к его сложным отношениям с Сент-Элленом и лесом. Она понимала, как нужна ему здесь опора, чтобы решиться уйти на север, но чем сложнее все это становилось, тем решительнее она отказывалась думать об этом, и наконец она ему заявила: — Поступайте, как знаете, но если вы уйдете на север, я уеду домой.

Это была единственная их размолвка, и теперь они боялись повторения ее. Они по молчаливому уговору предпочитали не касаться этой темы. Рой знал, что, если он уйдет на север, она действительно вернется в Торонто, но оба они сознавали, что рано или поздно ему придется уйти глубже в лес, дальше на север, иначе надо бросать охоту и фермерствовать в Сент-Эллене. И то, и другое было бы для Джинни катастрофой, и она не могла больше думать об этом.

— Берите ваши деньги для Сэма, — сказала она, — но только это глупо. Рой. Это ваши деньги, и когда-нибудь они вам еще вот как понадобятся.

— Уже понадобились, — сказал он.

Больше они об этом не говорили, оставив вопрос-открытым.

Нерешенным оставался и вопрос об Энди, потому что ни один из них не мог включить Энди в неуверенные попытки как-то решить будущее. В своих отношениях они молча исходили из того, что Энди ушел и никогда не вернется, но во всех их попытках твердо наладить свою жизнь Энди играл определенную, скрытую роль. Из-за этого Джин ненавидела призрак мужа даже больше, чем она могла бы ненавидеть его живого, и она знала, что Роя тоже сковывает неуверенность в том, как же обстоит дело с Энди. Он словно пробирался по голой полярной пустыне, отыскивая единственно верный путь и не находя его. Ненадолго они оба замкнулись каждый в своих мыслях.

Обычно к этому времени Рой уже достаточно оттаивал, и Джин Эндрюс могла спокойно тормошить и поддразнивать его, постепенно вызывая на своеобразные проявления чувства. Даже в лучшие времена это бывало нелегко, Рой был из тех мужчин, которые не умеют первыми подойти к женщине. Он не притронулся бы к ней по своему собственному почину. Он не мог позволить себе эту близость, пока тепло очага и обаяние этой одной-единственной женщины не растопляли, не поглощали его целиком. Джинни знала, что сегодня это будет трудно.

Не в ее привычках было ласково дергать его за ухо, ерошить его редкие волосы и обнимать его крепкую шею, — у них все бывало иначе.

Прежде всего она подливала ему еще кофе. Вскоре он беспокойно поднимался с места. Тогда, сняв свой передник, она надевала его на Роя — и он принимался перемывать тарелки, банки, чистить вилки и ножи, словом, все, что подвертывалось под руку. И тогда она начинала подтрунивать над его нарядом, туже завязывать тесемки передника, снимать с него воображаемые пылинки, пародируя чистюлю Роя. Он отталкивал ее, но она не унималась. Он пытался снять передник, но она, не позволяя, яростно вцеплялась ему в плечи. Тогда плечи у него обмякали, толстые кисти свисали по бокам, и он становился таким, каким она хотела: грубым или мягким, резким или нежным, пылким, а иногда и насмешливым; настойчивым, сильным, неожиданным и ненадежным. Тогда не было у них слов. Была одна только долгая канадская ночь.