Грейс Макклин: Самая прекрасная земля на свете

Он потом говорил еще о чем-то, но слишком быстро переходил от одного к другому, а я все думала про то, что он сказал в самом начале — что он меня любит. То, что он говорил потом, было уже не так важно. Наконец он замолчал и больше не смотрел на меня, и я была этому рада, потому что папа не любит, когда при нем плачут. Он сказал:

— Ну ладно. Вот и давай теперь жить дальше.

А я сказала: «Да», но мысли у меня очень уж путались.

А потом папа сказал негромко:

— Уже почти утро. Иди-ка ты спать.

И я вспомнила, что уже совсем поздно — ни он, да и никто просто понятия не имеет, как поздно, и что я ведь просто пришла с ним попрощаться, но только все равно я никак не могла заставить себя уйти.

Папа сказал:

— Давай завтра еще поговорим.

— Ладно.

— Спокойной ночи, Джудит.

— Спокойной ночи.

А когда я не двинулась с места, он опять обернулся, и тогда я пошла к двери.

— Папа?

— Да.

— Ты ни о чем не волнуйся. Все будет хорошо. Даже лучше, чем ты думаешь.

Он рассмеялся — звук вышел сухой и оборвался на середине, а потом кивнул, но больше не повернул головы.

Потом сказал:

— Иди спать, Джудит.

Я не придумала, что бы еще сказать, поэтому посмотрела на него в последний раз и открыла дверь. Закрыла ее за собой, вытерла лицо. А потом, ступенька за ступенькой, пошла наверх, держась за перила.

И вот так я узнала, что возможно абсолютно все, в любое время, в любом месте, и сделать это может кто угодно. Если вы думаете, что это не так, вы просто не видите, как вы к этому близко, как достаточно сделать одну очень простую вещь — и всё в ваших руках. Вера — это скачок; вы здесь, а то, что вам нужно, там; вас разделяет пространство. Нужно взять и прыгнуть. Пройти по водам, сдвинуть горы, оживить мертвых совсем не трудно; стоит сделать первый шаг — и самое страшное позади, вы просто делаете следующий, и вот полпути уже пройдено.

Чудеса совершенно не обязательно такие уж великие события, и произойти они могут в самых неожиданных местах. Могут — в небе, или на поле боя, или на кухне посреди ночи. Чтобы произошло чудо, вам даже не обязательно верить в чудеса, но когда чудо произойдет, вы об этом обязательно узнаете, потому что тогда что-то совершенно обычное, что казалось совсем несущественным, вдруг становится очень, очень важным. Вот почему лучше всего чудеса подходят для самых простых вещей, чем проще, тем лучше; чем меньше вероятность чуда, тем оно чудеснее.

В комнате моей было темно. Я спросила: «Ты тут?», но мне никто не ответил. Я подошла к окну, раздвинула шторы, и вошла луна. Она посеребрила завод и опоры высоковольтной линии, и рельсы на железной дороге блестели, будто дорожки слизи, оставленные улиткой.

Я посмотрела на город, на телевизионные антенны, на печные трубы и крыши, на телеграфные провода, тянувшиеся в обе стороны по долине, а надо всем этим была темная гора, казавшаяся еще темнее на фоне белой луны, и вот странно, впервые все это выглядело очень даже красиво, как и говорил брат Майклс, а ведь через несколько минут ничего этого не будет.

Я снова повернулась к комнате. Отпихнула в сторону мачты и столбы, и садовые изгороди, ветки и крыши, куски радуги, проволочки, на которых раньше сидели птицы, белые буруны с гребней волн, обрывки облаков. Волшебство иссякло, солнце опять стало проволочной клеткой, море — зеркалом, поля — тряпками, холмы — папье-маше и корой.

Я подумала, а что папа потом сделает с Красой Земель? Наверное, сложит в черные мешки, чтобы забрал мусорщик. Холмы из яичных картонок станут бумагой, дом из тюбика от ирисок — новым тюбиком для ирисок, или оберткой для шоколадки, или одноразовой чашкой, дома из молочных пакетов — новыми молочными пакетами и другими вещами, пустыми изнутри, перья и соломинки снова станут настоящими птичьими гнездами, леса и изгороди — новыми деревьями и кустарниками, камни когда-нибудь опять станут горами, ракушки — песком, песок — стеклом, а стекло, может быть, станет новым зеркалом.

Почти все изменится, может, пара-тройка вещей останется тем, чем я их сотворила. Вот, например, тюбик с парусом, может, он все-таки доплывет до моря, и крошечные моряки увидят над головами настоящих птиц, почувствуют на губах настоящие брызги, и щеки у них раскраснеются от настоящего ветра. Может, самые маленькие лоскутки, некоторые блестки или самые крошечные бисеринки останутся прямо здесь, в этой комнате, под половицами, в углах и щелях, вместе с мышами и пауками.