Грейс Макклин - Самая прекрасная земля на свете

— А, — сказала я. Головы не подняла.

— Я знаю, для тебя это неожиданность, но прямо сейчас я ничего не могу изменить, если не пойду против своей совести. А пришел я сказать тебе вот что: это не значит, что ты не должна ходить на собрания; я с удовольствием тебя отведу. Я хочу, чтобы ты поступала так, как тебе хочется.

Не помню, сколько он так говорил. Потом я услышала:

— Джудит?

Я сглотнула.

— Это из-за того, что ты погнался за мальчишками? — спросила я. Хотя теперь мне уже было неважно, из-за чего.

— Из-за этого и еще из-за других вещей, — сказал папа. Он вздохнул. — Честно говоря, я уже довольно давно делаю все по своему разумению.

Мне стало жарко, я испугалась, что потеряю сознание. Я сказала:

— Но ты ведь по-прежнему веришь в Бога, да?

Папа усмехнулся, очень коротко.

— Я не знаю, во что я верю, — сказал он. Потом встал. — Но если хочешь завтра туда пойти, я тебя отведу.

Я покачала головой.

— Не хочешь?

Я покачала головой.

— Что же, ладно. — Он пошел к двери. Потом остановился и сказал: — А, да! — Порылся в кармане. — Вот, Стэн просил тебе передать.

Я развернула бумажку. Там было написано:

Д. С. Майклс

Квартира над Старой Пожарной Частью

Милтон-Кейнс

МК2 3ПБ

Дорогой брат Майклс!

Это Джудит Макферсон, девочка, с которой Вы разговаривали после лекции о горчичных зернышках. Помните, Вы еще подарили мне несколько зернышек? Я надеюсь, что у Вас все хорошо.

Я пишу, чтобы поблагодарить Вас за то, что Вы приехали к нам в общину. Ваша лекция изменила мою жизнь. Когда я вернулась домой, я сотворила чудо, а потом еще много разных чудес, но первое случилось в ночь после того, как Вы сказали мне про веру. Я понарошку устроила снегопад в своем игрушечном мире — и пошел настоящий снег. У меня у комнате есть мир, сделанный из всякого хлама. Я устроила там снегопад, а потом пошел настоящий снег, помните?

После этого я снова устроила снегопад, а потом я велела ему прекратиться. Потом я вернула соседке ее кота, а еще наказала одного мальчика в школе. Но теперь он все время стучит в нашу дверь, а вчера его отец стал угрожать моему папе в магазине и назвал папу «штрейкбрехером».

От полиции никакого толку. Никто не верит, что я могу творить чудеса. А я теперь не знаю, следует ли мне и дальше их творить. Обладать этим даром не так просто, как кажется.

Вы говорили, что главное — сделать первый шаг, а у меня теперь получается, что вот я его сделала, а обратно не вернуться. Мне кажется, было бы лучше, если бы я и вообще никогда не узнала про этот свой дар. Потому что теперь я очень во многом запуталась, да и папа тоже.

Брат Майклс, случилась страшная вещь. Из-за меня мальчишки залезли к нам в дом, и у папы теперь неприятности со старейшинами, потому что он не сдержал гнева. Я должна была как-то сделать, чтобы он его сдержал, но я этого не сделала, а Бог говорит, что сделать всегда проще, чем потом изменить. Папа стал каким-то другим. Боюсь, что у него Депрессия.

Брат Майклс, завтра папу Отлучат от общины.

Я знаю, папа потом обязательно вернется в лоно, но вот если бы Вы приехали и поговорили с ним, это бы обязательно помогло. Или еще Вы можете помолиться за нас. Если не трудно, помолитесь прямо сейчас, потому что Конец уже очень близко.

Я уже много дней какая-то не такая, как всегда, мне кажется, я чем-то заболеваю. Надеюсь, что не Депрессией, хотя я слышала, что она заразная. Брат Майклс, когда в тот день Вы вошли в зал собраний, я сразу подумала, что Вы — ангел или что-то в таком духе, именно поэтому никто и не услышал, откуда Вы взялись. Я уверена, что если нам кто и может помочь, так только Вы.

Кстати, горчичные семечки так и не взошли. Если Вы мне скажете, где их можно купить, я буду Вам очень благодарна. Надеюсь, они у Вас не из Земли Обетованной, потому что если так, когда еще удастся достать новые.

Был последний день года. Он пришелся на воскресенье, но это воскресенье было совсем не похоже на другие воскресенья. Не было ягнятины, не было горькой зелени, не было собраний и проповедей. В доме было так холодно, что на ощупь вещи казались мокрыми, а стемнело сразу же после обеда. Я сидела на кухне у окна и думала о том, что и раньше-то ненавидела воскресенья, а уж нынешнее — в тысячу раз хуже всех остальных. Если и было что в этом хорошего, так только то, что не пришлось надевать Джозино пончо; впрочем, когда я подумала об этом подольше, то решила, что и это было бы не так страшно.