Грейс Макклин - Самая прекрасная земля на свете

— Смотри не упади!

А я побежала еще быстрее — показать, что не упаду.

Чудеса не обязательно должны быть великими событиями, и происходить они могут в самых неожиданных местах. Иногда чудеса бывают такими крошечными, что люди их просто не замечают. Бывают застенчивые чудеса. Они трутся о рукав, пристраиваются на ресницы. Ждут, когда вы их заметите, а потом тают. Очень многие вещи поначалу — совсем крошечные. Поначалу лучше такими и быть, потому что тогда вас никто не видит. Вы просто такая букашка, которая ползет себе по своим делам. А потом вы вырастаете.

Высоко в небесах рождаются снежинки. Они летят на землю, и они такие легкие, что летят косо. Но каждая снежинка находит своих сестричек, они цепляются друг за друга. Как сцепится много, получается ком и катится. Если постарается, он может докатиться до забора, столба, дерева, человека, дома.

Горчичное зернышко — самое крошечное зернышко на свете, но из него может вырасти дерево, в кроне которого станут петь райские птицы. Из песчинки рождается жемчужина, а молитвы начинаются с очень малого или вообще из ничего, потому что если чего-то достаточно, оно станет расти, а если более чем достаточно, из него может возникнуть целая великая вещь, которая была там с самого начала, только в самом зачатке.

Что важнее, молитвы или частицы? Как мельчайшие вещи становятся величайшими, а вещи, которые можно было предотвратить, непредотвратимыми, а то, что ты считал сущей ерундой, становится самым что ни на есть насущным? Может, потому, что самые чудесные чудеса происходят с самыми простыми вещами, чем они проще, тем лучше. Может, потому, что чудеса всегда случаются вопреки всему. Чем более вопреки, тем чудеснее чудо.

Днем небо потемнело от тяжелых снеговых туч. А снег все падал по спирали, придумывая, куда бы лечь. Я сидела и смотрела. Смотрела бы хоть всю жизнь. Ужинать не стала.

Ладони сделались горячими, или все другие вещи сделались холодными, а кожу покалывало. Папа спросил, нет ли у меня температуры; я ответила, что чувствую себя лучше некуда.

На следующее утро снег все продолжал падать. Сугробы выросли до подоконников, машины превратились в белые холмики, изо рта шел пар, а половицы поскрипывали от мороза.

Когда я спустилась вниз, папа растирал руки у печки. Сказал, что пришлось прокапывать туннель, чтобы выйти через заднюю дверь.

Я решила — пора рассказать ему, что происходит. Набрала побольше воздуху.

— Помнишь, я спрашивала про чудеса?

Он с грохотом захлопнул печную дверцу и сказал:

— Только не сейчас, Джудит. Мне нужно напилить дров и проверить, как там миссис Пью. Собственно, это за меня можешь сделать ты.

— Но мне нужно тебе кое-что сказать! — не отставала я. — Это очень важно!

— Потом, — сказал папа и допил остатки чая.

Я уставилась на него:

— Мне что, правда идти к миссис Пью?

— Ты бы мне этим очень помогла.

— А если я не вернусь?

— Не пори чушь, Джудит. Миссис Пью — человек как человек.

— У нее голова трясется.

— У тебя бы тоже тряслась, будь у тебя болезнь Паркинсона.

Я стала пробираться к калитке — в резиновые сапоги набился снег. Когда я добралась до соседнего дома, где жила миссис Пью, ноги уже промокли. Звонила довольно долго. Переминалась с ноги на ногу. Малышня с нашей улицы говорит, что миссис Пью приглашает к себе детишек и они исчезают без следа — вот как, например, Кенни Эванс. Правда, другие говорят, что он уехал жить к отцу. Я оглядела улицу из конца в конец — найдутся ли свидетели, если миссис Пью что со мной учинит.

Услышала, как лязгнула щеколда. Дверь приоткрылась, густо запахло старьем — старыми шляпами и перчатками из комиссионок. Потом показалось черное платье с высоким воротом и белое лицо с красными губами, подведенными бровями и черными завитушками, которые дрожали и жирно поблескивали. На меня уставились паучьи глаза. Вокруг рта были морщинки, туда набилась красная помада. Казалось, рот испачкан в крови.

— Да? — сказала миссис Пью голосом треснувшей фарфоровой чашки.

Я сглотнула слюну и сказала:

— Здравствуйте, миссис Пью. Папа послал меня спросить, не нужно ли вам чего.

Она включила слуховой аппарат и нагнулась пониже, а я шагнула назад и сказала:

— Папа спрашивает: вам ничего не нужно?

Я уже собиралась повторить в третий раз, но тут она качнула головой, ухватила меня за рукав и втащила в прихожую. Я развернулась, и тут дверь захлопнулась. Сердце заколотилось вовсю.