Грейс Макклин - Самая прекрасная земля на свете

Я снова повернулась к комнате. Мне пришла в голову одна мысль, почему — я не могла объяснить. Я даже не понимала, откуда она пришла, но выглядела она так: будто бы гигантская рука написала слово «Снег» на чистом листе бумаги. Я даже видела, как она выводит букву «С», та почти замкнулась в круг и стала похожа на нолик. А потом рука стала писать всякое другое, а я помчалась все это выполнять, пока не сотрут написанное.

Я открыла сундучок, стоявший в углу комнаты, — раньше он был маминым. Там лежали ее лоскутки, бусины, нитки, а еще всякие вещи, которые я нашла. Я порылась там, достала белую хлопковую тряпочку. Разрезала ее, накрыла поля и холмы Красы Земель.

«Хорошо! — произнес голос. — Продолжай!»

Спину обдало горячим. Голову защекотало.

— Кто это? — спросила я; мне не ответили.

Руки у меня задрожали. Сердце забилось в горле. Я взяла сахара и муки, обсыпала кроны деревьев, сделанные из губки, бумажную траву и изгороди из вереска.

«Быстрее!» — проговорил голос.

И хотя я так и не поняла, откуда он доносится, мне стало ясно, что он — настоящий и говорит со мной, а кто это или что, мне было все равно.

Я побежала в ванную. Примчалась обратно. Выдавила на подоконник и на карниз пену для бритья. Накапала клея на карниз, на ветки, на эстраду, на фонарные столбы и дала застыть капельками.

«Продолжай!» — приказал голос.

В мозгу будто забил барабан. Комната пульсировала. В тюбике от леденцов я развела огонь с помощью золотой фольги и положила его на берегу озера, где росли высокие ели. Из кусочков пластилина сделала шашлыки и сахарную вату, нанизала их на шампуры, сделала из полистирола снеговика, из белой бумаги — гусиную стаю. Повесила ее на ниточке под луной. Вытащила из дырявого одеяла немного ваты, растрясла, и она стала падать на города, моря, холмы и озера.

Я сыпала снег на дома, магазины, почтовые отделения, школы. Я заковывала в лед дороги, перекрывала мосты, вешала белые чистилки для трубки рядом с телеграфными проводами. Поставила картонных конькобежцев на фольгу озера и шерстяных детишек с санками на склон холма.

Оцарапала руку, но даже не почувствовала.

Нога затекла.

Я немного потопала и снова присела на корточки.

Когда я открыла глаза, свет померк и Краса Земель мерцала во тьме белизной, вытянувшиеся клином гуси казались крошечными стрелами. Я лежала, свернувшись, на самом берегу моря. Щека болела, потому что я долго прижимала ее к краю зеркала. Я села. Потом услышала, что меня зовет папа. Задержала дыхание. Он подошел снизу к лестнице.

Сердце билось так сильно, что почему-то даже стало больно. Он позвал снова, я плотно закрыла глаза. Наконец папа ушел обратно на кухню и закрыл дверь. Видимо, решил, что я уже легла.

Меня трясло. Я поднялась, подошла к окну. Гору теперь было не видно, небо потемнело. В комнате за спиной стояла тишина. Я чувствовала — тишина стоит вокруг, будто вода. Я набрала побольше воздуха, обернулась к комнате и сказала:

— Снег.

Посмотрела на небо и сказала:

— Снег.

Блеснув, проехала машина. Осветила меня, потом свернула в темноту. Шум мотора потянул меня за собой. Я думала, он стих, но он вернулся снова. Я вслушивалась, пока звук не смолк, потом задернула шторы и забралась в кровать.

Я слышала, как в прихожей часы пробили девять. Слышала, как миссис Пью зовет Оскара ужинать. Слышала, как мистер Нисдон вернулся из Клуба Трудящихся, как залаяла собака из двадцать девятого дома. Слышала, как на заводе прозвонили к началу ночной смены, а папа поднялся наверх, шаги его гулко отдавались на лестничной площадке.

В ту ночь мне приснился удивительный сон. Мне снилось, что я гуляю по Красе Земель. Я проходила мимо мятного ледяного дворца, мимо фонтанов из мишуры, по карамельным тротуарам и под фетровыми деревьями, где висели драгоценные фрукты и пели птицы с длинными хвостами. Хотелось остановиться и все это рассмотреть, но меня звал голос. Голос привел меня в поле.

Было тепло, в воздухе пахло летом. Я пошла вперед, оставляя след в траве. Шла то туда, то сюда. Солнце светило то в лицо, то в спину. Изгороди были оплетены купырем из салфеток. Под носом пролетали бумажные птицы. Порхали ситцевые бабочки. Были тут муравьи из фольги и одуванчики из фантиков, пролетали стрекозы из шляпных булавок, замирали в воздухе.

А в середине поля стояло дерево. Под деревом сидел бородатый старик. Кожа у него была как ириска, а волосы совсем черные. Одет он был в белую тогу, а руки держал за спиной. И он сказал: «Здравствуй, дитя. Сегодня великий день. Тебя избрали, чтобы ниспослать тебе неоценимый дар». Голос у него был как темный шоколад.