Метин Ардити - История одного предательства, одной страсти и трех смертей

— Попробуем еще раз, — буркнул Арис.

Он стал мертвенно-бледен и по-прежнему не отрывал взгляда от пола.

— Попробуем, если хочешь, — сказал Такис устало.

— А каковы слова отца?

— Уже неплохо, — заметил Такис. — Больше недоверия к Одиссею, больше силы убеждения. Теперь переходи к следующей реплике. Давай читай с выражением, а потом начнем все сначала. Ужели чаял ты…

— Ужели чаял ты, что стану я мужчиной, когда Цирцею для Калипсо покидал? Одну постель ты на другую поменял. Ты долгом пренебрег — и мужа, и отца, — и все во имя брошенного сына? Нет лжи твоей начала и конца! Ты царское служение отринул! Итаку якобы из-за него покинул? Или бежал от царского венца? Зачем о чести ты, отец, твердишь мне что-то! Я лишь тщеславья вижу позолоту!

Арис прочел реплику со всем жаром, на который был способен. Произнося «зачем о чести ты, отец, твердишь мне что-то, я лишь тщеславья вижу позолоту», он посмотрел на Такиса со всем доступным ему высокомерием.

— Чуть-чуть лучше, — сказал актер.

Он покачал головой и обратился к единственной зрительнице:

— Ну, что ты об этом думаешь, Павлина?

— Он великолепен.

Она произнесла эти слова без внутренней убежденности. Арис перестал быть самим собой. Месяц назад репетиции преображали его. Теперь они его унижали. Арис погиб, и Павлина не знала, как спасти двоюродного брата.

«Чего он ждет от этого актера? — думала она. — Как далеко они зашли в своих отношениях? Это дружба? Восхищение? Страсть? Какая страсть? Может ли мужчина жить страстью к другому мужчине?»

Павлина без конца задавалась этими вопросами. Могла бы она почувствовать страсть к Мараки с ее светлыми сосками и великолепной грудью? Вздор, нелепость! Павлина посмотрела на Ариса, потом на его приятеля. Взгляды обоих были обращены к ней.

Чего они добиваются друг от друга? Целуются ли они в губы? Ласкают ли друг другу члены? Ее охватила неизмеримая, бесконечная тоска. Она столкнулась с силами более могущественными, чем она сама. И почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы.

В этот момент Такис произнес наигранно-невинным и потому предрекавшим несчастье голосом:

— Я тебе говорил, что буду играть эту пьесу с Такисом Лукопулосом, не так ли?

— Да, это была твоя идея, — ответил Арис. — Чтобы пресса обратила внимание на ваши одинаковые имена… Два Такиса в одной пьесе, это вызовет интерес, привлечет публику, правда?

— Ты тоже так думаешь? В самую точку! Сезон приближается. Такис-второй как раз приезжает репетировать.

— Сюда?

— Да…

— Когда?

— Завтра.

Арис больше его не слушал: его только что уволили, ему дали отставку.

— Ты никто и ничто, — вот что сказал ему по сути Такис, — ты просто надоевшая мне дырка.

Итак, его употребили, неотесанность разоблачили, наивностью воспользовались.

«Вот и рухнули все его мечты, — поняла Павлина, глядя на несчастного. — Земля уходит у него из-под ног. Жизнь потеряла смысл».

— Он будет жить у тебя? — спросил Арис.

— Конечно, куда же я его дену? Видишь ли, эта пьеса проста только на первый взгляд. На самом деле она невероятно сложная и трудная. Все привыкли видеть в Одиссее великолепного и бесстрашного героя. А здесь он предстает перед нами в своем истинном обличье: тщеславный краснобай-эгоист, не заметивший самоотверженной любви своего сына. Он хочет покорить его своими россказнями. В конце концов он теряет все: уважение сына, семьи, народа, — и даже самоуважение оставляет его. Он понимает, хотя и слишком поздно, что стыдно не подчиняться судьбе, и все же отказывается встретить ее лицом к лицу. Боги так решили, а они не терпят возражений. И тогда Одиссей кончает жизнь самоубийством! Слышишь, Арис? Он бросается в море! Возвращается туда навсегда! Нужно сделать все возможное, чтобы слова персонажей, которых мы играем, звучали правдоподобно. Только в этом случае зритель поверит в историю, которая так отличается от ее общеизвестного первоисточника. Нам с Такисом надо будет обсудить драму, прожить ее…

— Пошли, — сказала Павлина.

Арис не тронулся с места.

— Пошли, — повторила Павлина.

— Ты мне говорил, что тебе хорошо со мной репетировать. Говорил, что чувствуешь себя свободнее, работая со мной. Ты сам…

— Это правда, Арис, я так говорил, но это сложный текст, ты сам видишь. Не так ли, Павлина? И потом, я ведь с Такисом буду пьесу играть…

— Пошли же! — сказала Павлина повелительным тоном.

Она потянула Ариса за руку. Тот высвободился, вернулся в гостиную и схватил копию текста пьесы, лежавшую на низком столике.