Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Я открыла. С момента нашей первой встречи прошло года три, и в тот вечер произошло столько событий, что его образ как-то потускнел в памяти. Однако первое, что пришло мне в голову, когда я увидела Тоби Джадсона на пороге своего дома, было: а он красавчик… если кому нравятся бородатые интеллектуалы.

На самом деле его борода была не бородой в привычном смысле этого слова, а скорее густой щетиной, которая смягчала его сильно угловатое лицо. Он был высоким и худым, с густыми черными волосами, в маленьких круглых очках а-ля Джон Леннон. На нем были поношенная голубая рубашка, темно-синий свитер с парой дырок на рукавах, серые брюки клеш и грубые туристские ботинки. Хотя он и выглядел неухоженным, хорошее воспитание все равно бросалось в глаза. Как и идеальные зубы — несомненно, результат немалых тысяч, оставленных в кресле ортодонта.

Я обратила внимание на его идеальные зубы, когда он улыбнулся мне идеальной улыбкой.

— Извини, что задержался, — сказал он, — но между Бриджтоном и Пелхэмом после захода солнца машины не курсируют.

— О боже, как я не подумала об этом.

— Откуда ты могла знать? Разве ты когда-нибудь пыталась поймать машину после заката?

— Нет. Даже и до заката не пыталась.

— Тогда почему ты винишь себя? Не возражаешь, если я зайду?

— О, извини, конечно.

Он поднял с пола рюкзак. Камуфляжная ткань была забрызгана грязью, а скатанный спальный мешок, закрепленный сверху, явно нуждался в хорошей стирке.

— Похоже, ты давно в дороге, — сказала я.

— Три дня, от самого Чикаго. Не рекомендую повторять.

— Ты где-нибудь останавливался на ночлег?

— Нет, но позапрошлой ночью мне удалось поспать часов шесть в кузове грузовика, который перевозил холодильники из Питсбурга в Олбани.

Он бросил рюкзак на пол возле дивана и огляделся.

— Уютно, — оценил он.

— Ты хочешь сказать, тесновато.

— Это то, что предлагают местному доктору в качестве жилья?

— Не совсем, — сказала я и рассказала про потоп у Бланда.

— А, понимаю, это из серии «сделай сам»… навязчивая идея среднего класса, которая позволяет буржуазии думать, будто она может обойтись без квалифицированного труда пролетариата.

— Для меня «сделай сам» — это скорее хобби выходного дня, не говоря уже о способе экономии денег.

— И я о том же: устранить пролетариат, заменив его образованной элитой, для которой ремонт дома — хобби, доступное любому выпускнику колледжа. Ты разве не знаешь, что у Маркса в «Капитале» целая глава посвящена водопроводчикам и перераспределению богатства?

— Ты шутишь.

Он заговорил голосом старика Маркса, попыхивая воображаемой сигарой.

— Леди, если вы верите в это, то поверите во все что угодно.

— Но я вовсе не верю в это!

— Совсем как твой отец, который однажды сказал мне, что самый важный дар для историка — встроенный детектор дерьма.

— Не позаимствовал ли он эту строчку у Хемингуэя?

— «Незрелые поэты подражают, зрелые крадут».

— Т. С. Элиот? — спросила я.

— Я впечатлен, — кивнул он.

— Уж чего-чего, а читать мне здесь удается вволю. Присаживайся, чувствуй себя как дома.

— Спасибо. — Он плюхнулся на пол.

— Вообще-то можно пользоваться и диваном.

— Да, но мои джинсы настолько замызганы после трех дней в дороге, что боюсь испачкать вашу мебель.

— Так ты из буржуазии? — поддела я его.

— Tou che [26] Туше! (фр.) — во время спора: замечание поразило оппонента. . Но чтобы внести полную ясность, я из la grande bourgeoisie [27] Большая буржуазия (фр.). — Шейкер-Хайтс, пригород Кливленда, где любая еврейско-американская девчонка принцесса.

— И где любой еврейско-американский мальчишка…

— …будущий адвокат по налоговым вопросам.

— Как же тогда получилось, что ты пошел не той дорогой?

— Я пристрастился к политике и общественным беспорядкам.

— Хочешь пива?

— Было бы замечательно.

Я достала из холодильника две банки пива и протянула ему одну.

— «Шаффер», — сказал он, изучая этикетку. — Доброе американское пиво.

— Да нет, просто дешевое.

— Я удивлен тем, что доктор и его жена вынуждены экономить.

— Дэн пока еще интерн, к тому же это захолустье, Мэн, где даже докторам платят не так много.

— Как говаривал дядюшка Сталин, год в Сибири исцеляет душу.

— Сталин никогда такого не говорил.

— А у тебя действительно есть встроенный детектор дерьма.

— Да, я дерьмо сразу улавливаю.

В спальне захныкал Джеффри.