Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

— У тебя все хорошо, Лиззи. И на свете есть много людей, которые тебя любят.

— Да, хорошо… Слушай, мне пора идти. Передавай всем привет, ладно?

— Ты запишешь мой парижский телефон?

— Думаю, да.

Я продиктовала ей номер. Потом спросила:

— Что ты сейчас будешь делать?

— Пойду на работу.

— В Рождество?

— Мы открыты. И у меня смена. Так что… счастливого Рождества, мам. И постарайся не слишком волноваться за меня.

Щелчок. Связь оборвалась. Я застыла как вкопанная с трубкой в руке, потом перевела взгляд на отца. Какое-то время мы оба молчали, каждый по-своему справляясь с шоком. Эдит подошла ко мне и взяла у меня трубку. Потом она набрала четыре цифры, схватила со столика карандаш и листок бумаги и что-то записала.

Она подняла листок и показала нам:

— Код региона 604 — значит, она звонила из Ванкувера. И если вы хотите, чтобы я проверила, действительно ли это ее телефон…

— Она может испугаться, если мы сразу перезвоним, — сказала я.

— Если набрать *67 перед номером, — объяснила Эдит, — у нее не определится входящий звонок. К тому же, если она поднимет трубку, мой голос она все равно не узнает, я буду говорить с сильным немецким акцентом. Ну, как?..

Она набрала номер. Я слышала длинные гудки в трубке. Они все тянулись и тянулись. И вдруг…

— Это автоответчик, — сказала Эдит, передавая мне трубку.

Я приложила ее к уху:

— Здравствуйте. Вы позвонили Кэндис Беннет. Оставьте ваше имя и номер телефона, и я вам перезвоню.

Я повесила трубку, не дожидаясь звукового сигнала. Потом посмотрела на отца и кивнула, подтверждая, что это голос Лиззи. Отец закрыл лицо руками и заплакал.

В ту ночь мы выпили почти всю бутылку бренди. Не дожидаясь, пока у меня начнет заплетаться язык, я позвонила Дэну и сообщила ему последние новости.

— Ты абсолютно уверена? — спросил он.

— Абсолютно.

Пауза. Я слышала, что Дэн с трудом сдерживает слезы.

— Спасибо тебе, — произнес он наконец. — Я так тебе благодарен.

— Все возможно, и все покрыто мраком.

— Что такое?

— Так, просто полюбившаяся цитата.

— Я позвоню тебе в Париж, можно?

— Звони, — сказала я.

Когда отец и Эдит ушли спать, я вышла на крыльцо и долго стояла, глядя на падающий снег, совсем не чувствуя холода. Я была пьяна, возбуждена и в то же время выжата как лимон. Я все пыталась представить, как Лиззи месяцами ночевала на улице, и с ужасом думала об ее нынешнем психическом состоянии.

Я не могу уехать, — говорила я себе.

Но чего ты добьешься, оставшись здесь?

Дело не в этом. Я просто не могу уехать.

Уезжай.

Но это эгоистично.

Уезжай.

Я переваривала самые разные аргументы, пыталась найти убедительные доводы в пользу того, чтобы остаться. Но внутренний голос был настойчив, неумолим, словно никак не хотел, чтобы я в очередной раз отговорила себя от этой поездки.

Уезжай.

Утром я позвонила детективу Лиари. Он спокойно воспринял новости, сказав:

— Здорово, когда дело хорошо заканчивается, потому что это бывает так редко.

Он сказал, что им придется привлечь полицию Ванкувера, чтобы восстановить настоящую личность Лиззи. Но поскольку теперь он знал, в каком нестабильном психическом состоянии она находится, обещал предупредить своих коллег, чтобы они не приближались к ней и провели операцию максимально скрытно.

— Понимаешь, — сказал он, — как только просочится слух, что Лиззи найдена, ее начнут атаковать журналисты…

— Можно как-то избежать этого?

— Я поговорю со своим боссом. С учетом вероятности того, что она снова может исчезнуть, если в ее жизнь вторгнутся масс-медиа, он наверняка придумает какой-нибудь обходной маневр, чтобы пресса ничего не пронюхала.

— Вы уже проделывали такое раньше?

— Нет, но это не значит, что нельзя это проделать сейчас.

По дороге в аэропорт я рассказала отцу о разговоре с Лиари и поделилась своими страхами, не случится ли у Лиззи обострение, если вдруг однажды утром она выйдет из дома и встретит на пороге толпы репортеров.

— Детектив же сказал тебе, что все уладит, — ответил отец. — Значит, уладит.

— Но…

— Никаких но. Я знаю, что ты пытаешься сделать, но тебе этого никто не позволит. В этот раз уж точно.

— Но…

— Лиззи жива. Точка. Конец истории. Ты изначально не могла влиять на ход событий… так будет и дальше. Ты не можешь заставить других жить по твоим правилам, Ханна. Ты можешь только быть рядом, когда они в этом нуждаются. И если ты будешь нужна ей, она сама тебя найдет, как сделала это прошлой ночью. Поэтому ты летишь в Париж.