Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

— Марджи, я почти не спала, и вид у меня, как после автокатастрофы…

— После того, что произошло сегодня утром, мы в нокауте. Паула Хьюстон может выправить нашу ситуацию. Ты не откажешься от встречи с ней. Ты должна дать интервью, дорогая.

— Хорошо, хорошо… я все сделаю.

— Вот и умница. А я пока зайду со стороны Эн-пи-ар… хотя чего мне на самом деле хочется, так это найти более или менее симпатичного журналиста-консерватора, который мог бы устроить разнос этому Джадсону за то, что тот стал трясти грязное белье ради собственного пиара…

Марджи определенно была профессионалом своего дела, и теперь со мной обращались как с капризным клиентом, который требовал жесткого контроля. Больше всего мне хотелось сбежать куда-нибудь, спрятаться, дождаться, пока все утихнет и в центре внимания окажется чей-то еще скандал.

— Неужели моя скромная жизнь может быть кому-то интересна?

Это был единственный вопрос, который я задала за час общения с Паулой Хьюстон. Марджи оказалась права: Хьюстон была интеллектуалка, очень благожелательная, хотя и не из тех, про кого говорят «душа нараспашку». Миниатюрная, гибкая, нервная, она грызла ногти и заметки делала карандашом, на котором тоже виднелись отметины от зубов. У меня когда-то была похожая ученица — начитанная и вдумчивая девочка; она раньше всех поняла, что выжить в старшей школе ей удастся только за счет мозгов… и сегодня, уже во взрослой жизни, блестящий интеллект помогает ей преодолевать собственную застенчивость.

— Каково это — знать, что твоя дочь пропала? — спросила она. Это не был агрессивный вопрос — он вырвался как будто случайно, и его скрасила сладкая пилюля: — Я еще не обзавелась детьми, так что даже представить не могу, какие чувства вы сейчас испытываете.

Мы сидели друг против друга в низких креслах у окна моего гостиничного номера. Марджи настояла на том, чтобы интервью прошло в комнате. («Портленд — городок маленький, и если кто-нибудь увидит тебя в лобби или баре отеля, тут же разлетятся слухи, и дверь твоего номера начнут осаждать местные репортеры».) Узнав о том, что ко мне едет Хьюстон, я позвонила горничной и попросила ее прибрать в номере и застелить постель. Сама я приняла душ, а следы бессонной ночи замаскировала несколькими слоями тонального крема. Глядя на свое отражение в зеркале ванной, я подумала: время не только быстротечно, оно еще и жестоко.

И вот я сидела напротив этой самоуверенной, высокоинтеллектуальной молодой особы и пыталась говорить о Лиззи. Да, мы были очень близки с дочерью. И да, я продолжаю верить в то, что она жива. Нет, с сыном у меня нет таких доверительных отношений. Ну, он довольно консервативный парень, а его жена и вовсе не разделяет моей позиции о праве женщины на аборт. Да, я действительно думаю, что у нас с Дэном крепкий брак, но, разумеется, сейчас мы переживаем трудный период.

— Вы были влюблены в Тобиаса Джадсона? — вдруг спросила она.

— Нисколько.

— Но вы, должно быть, испытывали к нему какие-то чувства…

— Я была молода, жила в маленьком городке, в двадцать три года стала матерью, и у меня возникло ощущение, будто я лишила себя определенной свободы, какой могли похвастаться мои ровесницы. К тому же у нас с Дэном был молодой брак, мы как раз переживали такой период, когда не все шло гладко, меня терзали сомнения, и тут появляется этот парень — очень самоуверенный, очень опытный, политически подкованный, эпатирующий.

— Он соблазнил вас? — спросила она, не отрываясь от своего блокнота.

— Нет, это было взаимное желание.

— Был отличный секс?

— Я обязана отвечать на этот вопрос?

— Тогда позвольте, я перефразирую: секс был плохой?

— Нет.

— И я помню, вы сказали в своем заявлении для прессы, что не вызывались везти его через границу.

— Он заставил меня, — сказала я.

— Не могли бы вы рассказать мне историю вашей поездки в Канаду, как вы ее помните.

Я, как на духу, выложила все: как он угрожал мне, как был отвратительно циничен, как по приезде в Квебек сказал мне, что я должна все забыть, как будто ничего и не было.

— Значит, вы думаете, что его интерпретация событий…

— Не что иное, как откровенное вранье, попытка придумать красочное прошлое, чтобы подороже продать свой новый имидж великого патриота и христианина.

— Вы ведь могли отказать Джадсону, твердо стоять на своем.

— Мне было страшно.

— Но теперь получается, что ваша история против его истории, не так ли?

— Верно. Только я своей историей не торгую, в отличие от него.