Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Я спустилась вниз через пять минут. Дэн сидел за угловым столиком, подальше от посторонних глаз. Перед ним уже стоял стакан с виски, и он рассеянно постукивал по стеклу пластмассовой палочкой. Когда я подошла, он поднял голову, но тут же опять уставился в стакан.

— Извини, что проспала твой звонок, — сказала я.

Дэн пожал плечами.

— Хочешь заказать что-нибудь? — спросил он.

— Водку со льдом, пожалуй.

Он подозвал официанта и сделал заказ.

— Мне на самом деле не следовало бы спускаться. Марджи просила, чтобы я не мелькала на людях.

— Имеется в виду, чтобы ты снова не выставила себя идиоткой, как это было сегодня утром?

— Это был не самый удачный момент, — согласилась я. — Извини, если тебе было стыдно за меня.

Он снова пожал плечами и тихо произнес:

— Не имеет значения.

Потом поднял стакан, выпил виски, перехватил взгляд бармена и попросил повторить.

— Это имеет значение. Мне ужасно…

— Я был сегодня дома, — перебил он меня.

— Правда? Но я думала…

— Телевизионщики уехали. Очевидно, они получили от тебя все, что хотели.

— Да, наверное.

Принесли напитки. Дэн тотчас выпил половину своей дозы.

— Ты сегодня злоупотребляешь, — заметила я.

— И что с того?

— Да ничего, это я так просто. В любом случае, я продлила номер еще на одну ночь, так что мы можем остаться здесь.

— Я здесь не останусь.

— Дэн…

— Я здесь не останусь, — зловещим шепотом повторил он.

Пауза.

— Хорошо, — сказала я, стараясь сохранять спокойствие. — Ты не обязан здесь оставаться, если не хочешь. Но позволь хотя бы вызвать тебе такси, чтобы ты мог добраться до дома.

— Я не поеду домой.

— Понятно.

— Я уже был дома взял все, что мне нужно. Я не вернусь домой.

Долгая пауза.

— Я не понимаю… — услышала я собственный голос, хотя на самом деле все поняла.

Он залпом допил виски.

— Я ухожу от тебя, — сказал он.

Ко мне не сразу вернулся дар речи.

— В каком смысле? — спросила я.

— В прямом. Но…

— Послушай, я знаю, как тяжело тебе сейчас. Ты имеешь право злиться на меня. Если бы разоблачили подробности из твоей жизни…

— Ты это уже говорила. Пустые слова. Я ухожу от тебя. Это все.

— Дэн, прошу тебя. То, что произошло, произошло в 1973 году. Я знаю, что предала тебя тогда, но больше я не предавала тебя ни разу.

— Да, это ты тоже говорила.

— Ты должен мне верить.

— А я не верю. Почему я должен верить тому, кто публично заявляет, что «ни в коем случае» не попросит прощения…

— Эти слова были вырваны из контекста…

— Только тебе об этом известно. А все остальные, кто нас знает — мои коллеги, наши друзья, — видели твое «раскаяние» по телевизору сегодня утром и поняли это в контексте. И пока ты спала, твой мини-спектакль крутили по всем местным каналам, не говоря уже о выпусках новостей «Фокс ньюс». Два часа назад мне позвонил Том Гаккер. Знаешь, что он сказал? Цитирую: «Я хотел, чтобы ты услышал из уст председателя совета директоров, что можешь рассчитывать на полную поддержку со стороны госпиталя. Я даже не могу представить, каково это, когда об измене твоей жены вещают на всех каналах, а она оправдывает свой поступок, демонстрируя явные признаки психического расстройства».

— Неужели ты не понимаешь, почему я так отреагировала? Неужели ты не видишь, что…

— Что? Что ты не в себе из-за Лиззи? Знаешь, что я тебе скажу? Я не меньше твоего переживаю за дочь, но я не выхожу и не позорюсь перед телекамерами.

— Все это забудется, Дэн. Через пару недель никто и не вспомнит…

— Только не в Портленде.

Молчание.

— Если ты простишь меня, — тихо сказала я, — если мы останемся вместе и не позволим ошибке тридцатилетней давности разрушить наш долгий и счастливый брак…

— Ты действительно считаешь его счастливым?

— Да.

— Несмотря на то что я зануда, не ровня тебе по интеллекту и все эти тридцать лет мешал твоему духовному развитию…

— Неужели ты веришь тому, что написал этот лживый негодяй?

— А при чем здесь, верю я или не верю? Все это существует, и не только в его книге. Все это было с самого начала.

— Дэн, с 1969 года…

— Я знаю, сколько лет мы вместе…

— И да, конечно, мы всегда были разными людьми, с разными интересами. Но это не означает…

— Я знал, что твоя мама никогда не одобряла мою кандидатуру. Провинциальный док. Приземленный дурень, и уж, конечно, не эрудит, как великий Джон Уинтроп Лэтам, и не нью-йоркский щеголь вроде самой Дороти…

— Неужели ты думаешь, меня волновало мнение матери? — возразила я. — Я выбрала тебя, потому что любила тебя…