Джеймс Олдридж - Последний взгляд

— Неплохо, мальчуган. Совсем неплохо, — сказал он и предложил мне обменяться партнерами.

— Ты пойдешь с Бо, а я, если хочешь, возьму Скотта, потому что с ним сейчас шутки плохи, он слишком опасен. Но мне не хотелось, чтобы Скотт и Хемингуэй с ружьями в руках оставались наедине, и я почувствовал, что должен оберегать Скотта. Я боялся, что дело может кончиться плохо.

— Если вы не возражаете, я останусь со Скоттом, — сказал я.

— Как тебе будет угодно. — Хемингуэй набил карманы патронами из стоявшего под деревом ящика. — Но ты с ним поосторожнее, мальчуган. Скотти способен на самые дикие выходки — куда хуже, чем убивать жаворонков и коноплянок.

— Ничего, я справлюсь, — сказал я.

Мы снова отправились на охоту, на этот раз в глубь леса, в густые заросли. Теперь мы шли ближе к длинной цепи невидимых загонщиков, которые где-то далеко впереди вспугивали и гнали куропаток в нашу сторону. Слева и справа уже слышались выстрелы, и первая куропатка вспорхнула почти из-под ног Скотта. Он вскинул свою двустволку, и я ждал двойного выстрела, потому что Скотти быстро научился стрелять из двух стволов почти одновременно.

— Давай! — крикнул я.

Но Скотт прицелился и тут же опустил ружье.

— Я больше не стреляю, Кит. Если б я ее сейчас подбил, это было бы хладнокровное убийство.

Он зашел по колено в мягкую сухую траву. Приятно пригревало солнце, стоял чудесный день, и в зеленовато-голубом небе Аквитании не было ни единого облачка. Над дикими цветами жужжали пчелы, и шелестели под солнцем высохшие травы.

— Возьми-ка, — Скотт протянул мне свою двустволку.

Я заколебался.

— Я больше не охочусь, — произнес он. — Я же тебе сказал.

Я понимал, что ружье ему не понадобится, но брать двустволку мне не хотелось. И я отказался. Я предпочитал свое ружье.

— Тогда иди впереди меня, — сказал Скотт. — А я буду тащиться сзади.

— Может, вы хотите сбежать отсюда? — спросил я.

— Чего ради? Я буду наслаждаться болотной грязью и всласть надышусь на гескленовском воздухе гескленовским танином. Восточный ветер будет овевать меня вонью его денег.

Скотт не внушал никаких опасений, и я радовался предстоящей охоте.

— Ну ладно, — сказал я и пошел вслед за Тома, который поторапливал нас сердитой жестикуляцией.

Целый час я был поглощен охотой — чем ближе мы подходили к невидимым загонщикам, тем чаще попадались куропатки, несмотря на стоявший в воздухе тошнотворный запах сыромятной кожи. Я почти ни разу не промахнулся, и Тома пришлось дважды опорожнять мою сумку в металлические ящики на колесах, которые потом должны были привезти загонщики.

Со всех сторон я слышал выстрелы. Скотт исчез из виду, но немного погодя я заметил, что он направляется в Ту сторону, где охотились Хемингуэй и Бо. Потом я на время забыл о нем, пока не увидел, что он довольно далеко углубился в участок Хемингуэя; я даже остановился на небольшом холмике, стараясь проследить, куда он идет.

— Почему мосье пошел туда? — спросил егерь. Он тоже стоял на холмике и, очевидно, встревожился за Скотта.

— Не знаю, — сказал я. — Но… — Я не сразу находил французские слова. — Ничего с ним не случится.

— Мосье де Гесклен велел нам ни в коем случае не менять места.

— Знаю. Но он больше не будет стрелять. Он не охотится.

— Это опасно, если другой американский мосье не знает, что он там.

— Да. Но он позади американского мосье.

— Даже если так, все равно опасно.

— А что вы можете предложить?

— Я должен пойти и разыскать его.

— Хорошо. Я, пожалуй, тоже пойду с вами.

— Нет. Вы, молодой мосье, идите все прямо и прямо, пока не увидите белый дом на холме. Это кожевенная фабрика. Тут конец. Но пока вы дойдете, я уже буду там. Я приведу другого мосье. Он недоволен. Мы все должны прийти вместе, иначе мосье де Гесклен спросит с меня. Так что, пожалуйста, не торопитесь. Пожалуйста, будьте осторожны. Пожалуйста, не теряйте меня из виду, мосье. Вы поняли?

— Отлично понял.

Егерь ушел медленным, тяжелым шагом, а я почему-то встревожился.

Пожалуй, никто кроме Скотта и Хемингуэя толком не знал, что произошло в тот день. Бо знала больше всех, а егерь Тома одному только де Гесклену рассказал о том, как, по его мнению, все это было. Скотт и Хемингуэй рассказали мне две совершенно разные истории;впрочем, эти истории чуть-чуть изменялись, когда Скотт и Хемингуэй начинали спорить. Я могу лишь соединить наиболее правдоподобные версии из всего, что я услышал, и добавить то, что я знаю о настроениях Скотта в тот день.