Михаил Мамаев - Месть негодяя

Разъезжаемся за полночь. Всех, коме Володи и Натальи, пошатывает.

— А этот сегодняшний твой коктейль, Виталий, оказался с загогулиной, — замечает Бонч. — Я могу пить водку. Могу и много выпить. Но после сегодняшнего коктейля как-то быстро я поплыл. Как будто он был с ЛСД.

Вхожу в новую квартиру. Сегодня с утра, перед съемками, я заехал сюда посмотреть и решил остаться. Пока снимался, администратор перевез мои вещи. Каждый день я оставлял вещи собранными на случай, если мне найдут квартиру. Это не так сложно — быть собранным. Для этого достаточно не иметь лишних вещей. Только самое необходимое. То, что обязательно возьмешь, если скажут собраться за пятнадцать минут и уйти, чтобы никогда больше не вернуться. Думаю, мне и девушка такая нужна — чтобы ее захотелось взять с собой даже, когда разрешат взять лишь самое необходимое: зубную щетку, бритву, мыло, охотничий нож… Чтобы, когда она рядом, не возникало чувства, что у тебя на руках гигантский багаж из ста тысяч фирменных чемоданов, коробок, свертков, тюков, каких-то непонятных блестящих розовых сумок…

Быстро распаковываюсь и ложусь.

Свежий воздух наполняет спальню, надувает белые паруса занавесок. Улыбаясь, проваливаюсь в сон, плыву…

Просыпаюсь среди ночи от боли в горле. Нахожу в походной аптечке лечебные леденцы, кладу на язык и снова пытаюсь спать.

Утром горло по-прежнему болит. За окном безоблачное небо, яркое солнце. Надо бы двинуться на водохранилище, проведать Катарину и станцию виндсерфингистов. Но до следующего выходного шесть труднейших съемочных дней, поэтому решаю этот день провести дома.

Получаю из Москвы СМС от Юли Гулько.

— Привет! Я прилетела от родителей. Ты не в Москве? Ты, видимо, где-то там надолго?

Ну, наконец-то ты вышла на связь, Юленька! Знаю, ты должна была вернуться в Москву из Калининграда еще до моего отъезда. Но не вернулась. Или сделала вид, что не вернулась.

— Где-то там? Гм… Ну, да. Если хочешь, можешь приехать куда-то сюда… У меня где-то здесь квартира.

— А ты там по работе?

— Ну, конечно! Тут даже есть огромное водохранилище и школа виндсерфинга. Правда, пока не получается начать тренироваться.

— Водохранилище, виндсерфинг… Так классно!

Через несколько минут написала снова:

— Скорее приезжай!

— Это 16 серий, главная роль, съемки почти каждый день до декабря. Но я буду иногда вырываться…

— Ого!!! Как же долго!

Надо было думать, милая, когда ты занималась чем угодно — встречалась с бесконечными друзьями и подругами, ходила на фитнес, «грела связки» в караоке — только не проводила время со мной. И когда я в очередной раз предложил вечером встретиться и поехать ко мне, что-то пропищала про отсутствие романтики. А чем тебе не романтика — навестить человека в чужом городе, посмотреть, как он устроился, с кем подружился? Посидеть в уютном ресторанчике, в уютной компании его друзей или вдвоем, поглаживая его по спине, заглядывая в глаза, слушая голос, радуясь улыбке… Интересно, ты на такое способна? Или под романтикой ты понимаешь что-то другое? Например, совместное хождение по женским бутикам в поисках новых нарядов для тебя? Я же знаю, некоторые понимают романтику именно так… Да, я и не против, если есть еще что-то, кроме бутиков и нарядов… И кроме разговоров о том, каким должно быть счастье, и как должна выглядеть счастливая женщина… По-моему, счастье — это что-то простое. Если о нем надо договариваться, то это уже не счастье… Тем более, через два месяца знакомства!

Разрывными пулями проносятся съемочные дни, похожие один на другой. Приднестровье снимается в получасе езды от центра города, недалеко от военного городка. Поселок, куда по сценарию выдвигаемся спасать отца Натальи, воскрешает в памяти цыганские поселки на границе Украины, Молдавии и Румынии, что мы проезжали с Черновым, когда в начале девяностых прорывались на Ягуаре в Стамбул. Наш Ягуар жизнерадостно взрывал раскаленный синий воздух на проселочных дорогах Бессарабии и смотрелся, как сегодня на улицах Москвы смотрятся единичные Бугатти. То есть вызывал одновременно восхищение и желание выстрелить вслед из охотничьего ружья.

Белые одинаковые мазанки. У незатейливых низких заборов под листами старого шифера почерневшие строительные доски и дрова для отопления. Под вылинявшим брезентом мотоциклы, мопеды и моторные лодки. Редко, где встретишь оставшийся еще с советских времен дышащий на ладан автомобиль. Деревья в садах стоят, не шелохнувшись. Повсюду густая пыль, в которой резвятся воробьи и дети. Кое-где на лавочках за околицами отдыхают мужчины с прокопченными изрытыми морщинами лицами и женщины в пестрых платках, повязанных от бровей.