Доминик Ногез - Бальзамировщик - Жизнь одного маньяка

Наш резкий нервный смех быстро затих. В дверь комнаты одновременно просунулись три незнакомые головы, затем исчезли. Потом снизу послышался шум. Бальзамировщик взглядом попросил меня спуститься вниз и узнать, что происходит. Я спустился и не поверил своим глазам. Прихожая и гостиная, где совсем недавно царил идеальный порядок — салфеточки, тележурналы, простой сельский буфет, кактусы и лиственные растения, костяные слоники на каминной полке, рогатая оленья голова на стене, — теперь представляли собой настоящее поле сражения. Три человека, среди них и молодая женщина, которая открыла нам дверь, с невероятной скоростью хватали все предметы, которые могли представлять собой какую-то ценность, и запихивали их в огромные черные мусорные мешки — у каждого был свой. Потом из кухни донесся грохот разбитой посуды, вслед за ним — ругательства и проклятия. Мужской голос отвечал женскому:

— Как бы не так, сука! Это я их им подарил!

Я быстро поднялся наверх и в полной растерянности объяснил Бальзамировщику суть происходящего.

— А! — только и произнес он, словно говоря: «Так я и думал».

И продолжал свои процедуры. Когда он закончил и мы снова одели покойных в их лучшие наряды, он рассказал мне пару довольно гнусных историй, связанных с разделом наследства.

— Лучше никогда не умирайте! — со вздохом заключил он.

Затем улыбнулся и посмотрел на меня долгим взглядом, не говоря ни слова.

Через некоторое время он попросил меня подать ему кисточки для макияжа и начал гримировать лицо старика. Потом прошептал:

— Знаете, в смерти тоже есть благо… Она помогает узнать о жизни больше…

Он не закончил. Эти спиритуалистские речи меня немного удивили — я считал его атеистом. Лишь гораздо позже я понял, что он хотел сказать. Сейчас он выглядел очень сосредоточенным и был занят тем, что вкладывал пластмассовые шарики под веки трупов.

Потом, когда мы прощались, он сказал — но на сей раз это прозвучало не как вежливая просьба, а почти как приказ, — что мне абсолютно необходимо в ближайшее время приехать в его мастерскую и увидеть результаты его работ.

— Пока еще не все закончено, но это вопрос нескольких дней. Я вам сообщу, когда все будет готово. Я уверен, что это вас заинтересует.

Уверен, что это меня заинтересует! Это было еще слабо сказано! Однако два драматических события, произошедших одно за другим, отдалили мой визит. Первое чуть было не рассорило меня с мсье Леонаром. Потом мы снова возобновили отношения, но должен признать, что с того момента мое представление о нем начало меняться.

Это произошло прекрасным солнечным днем. Я только что получил последнюю фотографию могильщика с кладбища Сен-Аматр, стоявшего возле своей сторожки перед небольшой табличкой: «Кладбищенский сторож присматривает за могилами круглый год», и пересек улицу Двадцать четвертого августа, собираясь дождаться автобуса, когда услышал, как кто-то мне сигналит. Я тут же узнал затормозивший на полном ходу «мерседес» Квентина Пхам-Вана.

— Вы домой?

Я, поколебавшись, ответил, что да.

— Я вас подвезу.

Он был в белой рубашке с закатанными рукавами и чуть ослабленным галстуком. Темно-синий пиджак со значком в виде английского герба был аккуратно повешен на спинку переднего сиденья. Квентин переложил его назад и открыл мне дверцу. Он был в превосходном настроении — благодаря чему у него часто получалось заставить людей разговориться и даже выболтать свои секреты. Он, по сути, был великим потребителем людей, которых разгрызал, словно фисташки.

— Вы часто бываете на кладбищах?

Я объяснил, что это мне понадобилось по работе.

— Так вы интересуетесь смертью?

— Не особенно.

Я тут же сказал себе, что он не слишком верит моим отрицаниям — он наверняка должен был знать о моих хороших отношениях с Бальзамировщиком. На которые я абсолютно не намекал! Но предосторожность оказалась бесполезной — Квентин заговорил об этом первым, со всей доброжелательностью, даже с некоторой нежностью, причем в настоящем времени, словно бы они не прекращали встречаться.

— Марко всегда говорит, что смерть в нас, даже когда о ней не думаешь. Это верно: ходишь, спишь, читаешь, чувствуешь себя хорошо или не очень — и в то же время где-то в глубине, незаметно, сгорают клетки, угасают лейкоциты, начинает распространяться смертельный вирус. Да… если вас не затруднит, я бы заехал на работу. Буквально на минутку.