Людмила Пятигорская - Блестящее одиночество

Вдруг его щеки начали раздуваться, по телу прошли судороги, и он, согнувшись, гомерически захохотал. Он хохотал так заразительно, что начала смеяться и я. Он пытался остановиться и, затаив дыхание, в отчаянии замирал, но его настигал очередной приступ. По лицу следователя текли слезы, он вытирал их платком, тяжело сопел и — снова взрывался от хохота. В палату заглянула испуганная медсестра и увидела, как детектив, держась за бока, покатывается со смеху.

Он вывел меня из больницы потайным ходом. Светало. По улицам низко стелился туман. Было промозгло и холодно. Следователь, окинув взглядом мое больничное одеяние, набросил мне на плечи пиджак, и мы пустились на поиски открытой ночной забегаловки.

Я сидела и, грея руки о горячую кружку с чаем, ломала голову по поводу второго — неизвестного мне — вопроса, обещанного детективом. Выпив залпом, одну за другой, три чашечки кофе и промокнув губы салфеткой, следователь заговорил: «Чтобы не оставаться перед тобой в долгу, я тоже тебе расскажу одну маленькую историю. Она случилась недавно, не далее как на прошлой неделе. Двое русских заказали грузовое такси и назвали адрес в Surrey. Они перевозили старинные напольные часы. И все было бы хорошо, но водителя смутил запах. Высадив русских, которые потащили в гараж свою ношу, он позвонил в полицию…» У меня возникло довольно неприятное ощущение дежа вю — об этих часах, называемых на острове «grandfather’s clock », я помнила из какой-то другой жизни. Меня захлестнула волна жара, я скинула с плеч пиджак, отбросив его на соседний стул, и, перегнувшись через столик, прошептала детективу на ухо: «… а я все знаю… вместо механизма полисмены обнаружили в часах неизвестный труп… А потом и русские были найдены мертвыми…» Следователь пронзил меня взглядом и, отчеканивая каждое слово, произнес: «Отчего же неизвестный? По полученным нами сведениям…». И тут — я прозрела. «Боже! — закричала я, схватившись за голову. — Как же я раньше не догадалась? Теперь ясно — ведь вы принесли показать мне ее снимок! Это — миссис Хамильтон!!!» — «Отнюдь, — спокойно сказал следователь, — это — один человек , упомянутый твоей книге, о котором я и намерен с тобой поговорить…» — «Где же тогда миссис Хамильтон?» — воскликнула я в полной растерянности. «Местонахождение покойной старушки — теперь дело десятое. Важно довыяснить основное… Let’s get the ball rolling…» Он сощурил глаза и нехорошо улыбнулся.

А подброшенный пистолет все-таки выстрелил. Пуля вошла в колено моего мужа, но он ничего не почувствовал и нажал на курок еще раз, держа сигарету наготове. Вторая пуля прошила белку, сидевшую на подоконнике, и вылетела в открытое окно. Меня там не было, так как я была арестована и проходила подозреваемой по делу о «grandfather's clock» и трех трупах, но говорят, что товарки устроили белке пышные похороны с пивом и сухарями.

Через тернии к звездам (лат.).

Звезды склоняют, но не принуждают (лат., из средневековой астрологии).

Целительная сила природы (лат.).

Нагая истина; голая правда (лат., Гораций, „Оды“, I, 24, 7).

Карфаген должен быть разрушен (лат.).

Достойно сожаления, человек человеку — волк (лат.).

Мертвое безмолвие (лат., Тацит, «Анналы», III, 4).

Способность воспринимать, чувствовать (лат.).

В силу самого факта (лат., из языка юристов).

Дела, не слова (лат.).

Иди налево, а мне позволь идти направо (нем., Шиллер, «Разбойники», IV, 5 (Мор — Бруту)).

Поэт личного чувства, личных переживаний (нем.).

Где хорошо, там и родина (лат.).

Середину занимают счастливцы (лат.).

Ко времени будь сказано (лат., Плиний Младший, „Письма“, V, 6).

Имя — уже знамение (лат., Плавт, Перс, IV, 4, 74).

Прыжок в неизвестность (англ., высказывание английского философа Гоббса).

Худая трава быстро растет (лат.).

Чистая доска (лат.).

Нет преступления, нет наказания без закона (лат.).

Во что бы то ни стало (лат.).

Воображение правит миром (фр.).