Майкл Морпурго - Боевой конь

После долгого прощания грузовики уехали и скрылись в клубах пыли, а мы остались с Эмили и её дедушкой наслаждаться мирной жизнью, пока можно.

Я был счастлив снова трудиться на ферме. На следующий же день мы с Топторном стали возить сено. И когда Эмили стала ругать дедушку, что он нас совсем замучил, он обнял её за плечи и сказал:

– Погляди, Эмили, им нравится трудиться. Они без работы не могут. К тому же нам с тобой иначе нельзя. Солдаты ушли, и, если мы будем жить как раньше, притворимся, что никакой войны нет, может, она и вправду кончится. Нужно жить так, как мы всегда жили: косить сено, собирать яблоки, обрабатывать землю. Нельзя жить так, будто у нас нет будущего. И мы всегда жили тем, что приносила нам ферма. А значит, мы должны трудиться, и эти двое тоже. Они и сами рады работать. Погляди на них, Эмили, разве они недовольны?

Переход с телеги на плуг дался Топторну не так уж сложно. Он быстро привык к работе на ферме. А для меня так это был настоящий рай. Сбылось то, о чём я столько раз мечтал с тех самых пор, как покинул родную ферму в Девоншире. Я снова трудился на земле вместе со счастливыми, добрыми людьми, которые любили меня. Мы с Топторном с удовольствием возили телеги с сеном к сараю, где Эмили и её дедушка их разгружали. И Эмили по-прежнему заботилась о нас, следила за каждой царапинкой и не разрешала нам работать слишком долго, несмотря на все протесты дедушки. Но мирная жизнь не могла долго продолжаться, когда кругом шла война.

Сено было почти всё убрано, когда солдаты снова появились в наших местах. Мы были в конюшне и вдруг услышали стук копыт и грохот колёс по мощённому булыжником двору. Лошади по шестеро, тяжело дыша, тянули огромные артиллерийские орудия. А с ними были люди в серых фуражках с суровыми, ожесточёнными лицами. Я сразу понял, что они не такие, как славные фельдшеры, покинувшие нас несколько недель назад. У всех этих солдат на лицах было написано что-то странное: мрачная решимость и беспокойство. Никто не шутил и не смеялся. Таких людей мы ещё не видели. Только один старый солдат, сидевший на телеге с боеприпасами, спустился, погладил нас и заговорил ласково с Эмили.

Артиллеристы договорились с дедушкой Эмили, что они встанут лагерем на его лугу и напоят коней водой из пруда. Мы с Топторном были рады встретиться с лошадьми и весь вечер простояли, высунув головы наружу. Мы ржали, пытаясь привлечь их внимание, но они так устали, что даже нам не ответили. Вечером Эмили пришла к нам. Она была чем-то сильно обеспокоена.

– Деду они не нравятся, – заговорила она шёпотом. – Ему не нравится их офицер, говорит, он похож на осу, а осе нельзя доверять. Но завтра с утра они уедут, и снова всё будет как раньше.

Ранним утром, когда солнце только показалось из-за горизонта, в конюшню вошёл человек. Бледный, тощий, в пропылённой форме, он внимательно нас осмотрел. Его выпуклые глаза глядели без всякого выражения из-за очков в стальной оправе. Он постоял несколько минут, глядя на нас и кивая, а потом ушёл.

Позже артиллеристы собрались во дворе и стали колотить в дверь дома. Эмили и её дедушка вышли на крыльцо в пижамах.

– Я забираю ваших коней, мсье, – прямо объявил офицер в очках. – У меня одно орудие тащат всего четыре лошади, мне не хватает ещё двух. Ваши на вид крепкие, и я уверен, быстро обучатся. Так что мы их забираем.

– Но... как же я без них? – спросил дедушка. – Они обычные рабочие кони, они не смогут тащить орудия.

– Идёт война, и лошади нам нужны. Я их забираю. А как вы без них – это уже ваше дело. Меня это не касается. Армии нужны лошади.

– Вы не можете их забрать! – закричала Эмили. – Они мои! Их нельзя забирать. Деда, скажи им, ну скажи им!

Старик пожал плечами и печально вздохнул.

– Дитя моё, – тихо сказал он, – что же я могу? Как я им помешаю? Что мои косы и вилы против пулемётов? Мы знали, что рано или поздно с ними придётся расстаться. Мы с тобой не раз об этом говорили. Мы знали, что их заберут. Будь же мужественной, как твой брат. Покажи им, что ты сильная. Попрощайся с конями, Эмили, будь умницей.

Эмили отвела нас обратно на конюшню, надела недоуздки, поправила гривы, чтобы ремешки не дёргали волосы. И со слезами обняла нас по очереди.

– Возвращайтесь, – попросила она. – Непременно возвращайтесь. Я не смогу жить без вас.

Она вытерла слёзы, отбросила волосы и вывела нас во двор. Там она подвела нас к офицеру, вручила ему поводья и сказала чётко и даже строго:

– Вернёте их мне. Я даю их вам на время. Но они мои. И здесь их дом. Кормите их хорошо, берегите и обязательно верните назад.