Юрий Алексеев - Алиса в Стране Советов

— Скажи пожалуйста, понимает! — отозвалось Вашество. — Вот именно, что напекло! Но мы с этим ещё разберёмся, да… и с тобою тоже, — добавил он для Ивана, хранившего на лице угрюмость без видимой благодарности, что беду от него отвели. — Намажься зелёнкой и чтоб в двадцать один ноль-ноль был у меня в «Гаване-Либре» с подружкой, если так выразиться, понятно?

— Мне-то куда как понятно, — сдерзил Иван. — Не знаю как другим.

На других Вашеству было, видимо, наплевать.

— В Гавану! — скомандовал он свите, к ней даже не повернувшись. А Ивану ещё раз напомнил: — В двадцать один вдвоём…

«Как же, жди — дожидайся! — подумал Иван. — И почему это в генералах сидит уверенность, что земля — плоская? Неужели им так удобнее думать, что скрыться от них ни в какую нельзя?»

Гусяев эту мысль раскусил немедленно:

— Мёрзлый, составьте компанию Репнёву! — распорядился он на прощание. — Да, да, сгруппируйтесь. И если что, зовите полицию.

Мёрзлый жирно хихикнул, присел на песок и тотчас же посерьёзнел с видом: «моё дело маленькое, но лучшего часового, конечно же, не сыскать».

Иван отчаянно затосковал. Из глубины души гномик ему подсказывал накормить Мёрзлого как-нибудь через силу в китайской харчевне, устроить новое Монтевидео. Однако план этот отпадал, ибо здешний китайский квартал остался без никакого привоза и сидел в полном смысле этого слова на чёрных бобах, годных лишь для запора. Как вариант, правда, гномик предложил «стоп-кадр»: наладить Мерзлого по пути в Гавану проверить, горят ли задние фары, и вихрем дать дёру. Оно и просто, и действенно. А если обманутому на дороге оставить ещё и коробочку из-под торта с запрятанным туда кирпичом — эффект удваивается. На охромевшей ноге он к вам и до ночи не доберётся; такого рассвирепевшего, на наркомана похожего, вряд ли какая попутка возьмёт.

«Конечно проказа, мальчишество. Но подскажите, как иначе часового убрать, когда кругом полиция?».

И, улыбнувшись покорно Мёрзлому, сказав Ампарите: «Espera me un poquitin!» [77] Чуток подожди меня. — Иван утопал в ресторан «Мамба».

Увы, тортов там и в помине не было. Как пояснил бармен, весь сахар ушёл в промен на порох. Затея Ивана не то чтобы проваливалась, но лишалась изюминки, того самого шарма, что извиняет проделку, переводит её в разряд шутки-малютки. И тут на выходе он углядел сверкающий никелем мотоцикл, исклеенный сплошь фотокрасотками. Вызнав владельца и угостив его порцией Бакарди, Иван легко с гонщиком столковался. Построивших социализм русских островитяне считали решительно неспособными к воровству, обманам, угонам и тайно надеялись, что эти навыки у них самих после революции не обострятся, а как бы сгладятся. Когда Иван возвернулся под зонт, пляжная публика теснилась у береговой кромки, разноголосо советуя сторожевому катеру, как половчее сетью на борт принять умаявшуюся вконец и плакавшую теперь о «разводе» парочку. Давно мечтавший о прочной семье Мёрзлый сосредоточенно наблюдал за погрузкой, но отработанным боковым взглядом, собака, Ампариту из поля зрения не выпускал.

— Вот так-то, Пётр Пахомович! — кивнул на море Иван. — Удачные браки заключаются только на небесах. Спектакль заканчивается. Пора по домам.

— С удовольствием! — откликнулся Мёрзлый: сторожевая задача его, видимо, тяготила — пляж слишком удобное место, чтобы потеряться.

— Vamos! [78] Пойдем! — улыбчиво пригласил Иван Ампариту и неприметно шепнул: — Те espera una pequena sor-presa… [79] Тебя ждёт небольшой сюрприз…

Возле ресторана Иван пропустил Ампариту чуть впереди себя и — оп-паньки! — пёрышком усадил на мотоцикл. Девушка округлила глаза, но возражать, умничка, отбрыкиваться не стала.

— Это ещё зачем? — заподозрил неладное Мерзлый. — Не надо трогать чужое, товарищи!

— Пардон, Будённый нас научил, что пеший конному не товарищ, — сказал Иван, вспрыгнув в седло водителя и пробуя газ.

— А… а как же я? — забегал, не находя себе места, Мерзлый.

— Ну, это ваши подробности. Вы же домой хотели? Я вас не держу, — пожал плечами Иван и с рёвом, подзаглушившим крики «Полисиа! Полисиа!!», выскочил на дорогу к автостоянке.

Мальчик при автостоянке был ленив, но смышлён. Иван в момент оживил его тремя песо, велел откатить мотоцикл минут через пять к ресторану «Мамба», а сам ускоренно усадил не понимавшую ни черта Ампариту в поднагревшийся «кадиллак».

— La libertad es mucho mejor que la fratemidad [80] Свобода гораздо лучше, чем братство. , — первое, что он сказал по дороге в Гавану и пояснил, что именно так по-русски принято и бытует прощаться с друзьями по институту.