Павел Астахов - Рейдер

– Я расплачусь минут через сорок, – понимающе кивнул Колесов, – только позвоню боссу, расставлю этих олухов по своим постам и выйду.

– Я подожду, – прищурился оперативник.

Петр Петрович узнал о выводах следственной группы по результатам осмотра места происшествия в 02.28, в пути.

– Пока все в порядке, – дрогнувшим голосом отчитался Колесов. – Тело уже увезли. Рабочая версия – самоубийство.

– И все? – осторожно поинтересовался Спирский.

– …нет, – после долгой паузы отозвался Колесов и все-таки сказал то, что хотел услышать Петр Петрович: – Думаю, что рейду теперь никто не помешает.

Спирский отключил телефон и уставился на бегущую под колеса дорогу. Фактически Колесов сказал, что Павлов мертв.

То, что с Павловым произошло что-то страшное, Настя поняла сразу, но решить, что теперь делать, не могла долго – голова просто не работала.

– Душ… – дрожащим голосом сказала она вслух. – Я не могу думать посреди ночи. Мне нужно в душ…

На подгибающихся ногах она кое-как добрела до ванной комнаты, забралась в душевую кабину и впервые за много лет повернула краник на синий цвет – до отказа.

Ледяная вода обожгла. Настя стиснула зубы, но зато, когда она вышла, ее хорошенькая головка работала как часы. И первым делом она испугалась – уже по-настоящему.

«Что со мной? Зачем мне это?»

Она не знала ни почему почувствовала боль за этого милого, но в общем-то почти чужого ей человека, ни что должна теперь делать. Да, он предоставил ей свою квартиру – так же легко и без вопросов, как она его подвезла, но и только! Однако тревога и растерянность уже не отпускали.

«Телефон… Надо кому-нибудь позвонить!»

Она схватила телефон, отыскала среди бумаг, лежащих на стеклянном столе, визитницу, выдернула одну и набрала номер Артема.

Телефон не отвечал.

– Н-нет! – разъярилась она. – Ты не имеешь права со мной так поступать! Отвечай!

Однако и во второй, и в третий раз произошло то же самое – телефон молчал. Настя кинулась искать рабочие номера, выудила среди бумаг старый ежедневник и с облегчением обнаружила на первой странице наклейку с телефонами адвокатов коллегии.

«Его звали Ванюшей… – вспомнила она имя помощника, которому при ней звонил Артем. – Есть!»

В наклеенной распечатке помощник так и значился: «Ванюша».

Настя стремительно набрала номер, и спустя пару секунд на звонок откликнулись:

– Да?

– Ванюша! Где Павлов?!

– А вы кто? – оторопел помощник.

– Да какая разница, кто?! – закричала она. – С ним беда, понимаешь?! Он на звонки не отвечает!

Наконец проснувшийся помощник недовольно засопел:

– Он же в командировке… мало ли что…

– Я знаю! – отрезал Настя. – В Усть-Пинске! Но он не отвечает на звонки!

Помощник притих. Похоже, не отвечать на звонки не было отличительной чертой его шефа.

– Ладно, я поищу…

«Пустое! – поняла Настя. – Не поможет! Отец?»

Отец был не последней фигурой среди российской элиты, но она так давно не обращалась к нему… все хотела самостоятельности.

«Позвонить? – подумала она и глянула на часы – 02.38. – Или выехать?»

Если выехать немедленно, к утру Настя поспевала домой.

Так часто бывает в нашей жизни: помоешь машину – тут же пойдет дождь, и какие-то замызганные грузовики будут постоянно обдавать вас грязью; оставишь дома зонтик – и, считай, купил себе билет в дождевую мойку; порадуешься безоблачному небу – тут же налетят тучи и ответят тебе занудным душем.

Об этом старательно пытался думать Артем Андреевич Павлов, взбираясь по ведущей куда-то вверх дороге где-то посреди Уральского горного хребта. Но целиком изгнать сомнения не удавалось.

«Неужели – Шамиль?»

Тот последний номер, с которого позвонили на чужой телефон, не принадлежал Шамилю, но в такой ситуации это почти ничего не значило. У Артема не было сомнений, что его заказали, а главный судебный пристав навряд ли будет заниматься столь грязным делом лично.

«Неужели – Саффиров?»

Павлов понимал: единственной веской причиной заказа может быть только прямо сейчас решающаяся судьба Тригорского НИИ. Более того, он знал, как часто рейдеры прибегают в своем промысле к помощи службы судебных приставов… и он, увы, слишком хорошо помнил этот многозначительный взгляд армейского друга – в самом конце, когда тот давал ему сопровождающего.

«Но не в таком же деле! И не Шамиль! Только не он…»

В ушибах и ссадинах, мокрый, грязный, в изорванном костюме, с портфелем в руке он карабкался и карабкался по слякотной, сплошь покрытой талым снегом дороге вверх, но ответа на свои вопросы не находил.